— Этого я тоже не говорил.
— Но ты предпочел бы поцеловать моего CMO по-французски, чем признать это, не так ли? — возвращение его счастья было настолько неожиданным, что я не мог скрыть шок на моем лице, поскольку образ слов Джима сформировался неожиданно на мой взгляд, и я чувствовал себя совершенно ужасно (ощущение было похоже на то, что я был отравлен грязе-слизнями с Пантемоса III и не мог глотать никакую пищу без опасения извергнуть её обратно).
Выражение моего лица заставило Джима смеяться так сильно, что ему пришлось прижать руку к груди.
— Боже мой, я найду это видео с камер видеонаблюдения и сделаю плакат с твоего лица, Спок, а потом я повешу его в своей каюте прямо над моей кроватью, чтобы я мог смотреть на него каждую ночь, прежде чем лягу спать.
— …это было бы очень нелогично.
— Если у меня когда-нибудь будет плохой день или мне просто нужно будет поднять себе настроение, я могу подумать об этом взгляде на твоём лице и взбодриться. Без шуток.
— Хорошо, приятно быть источником вашего удовольствия, Джим.
— И это тоже ирония!
Пальцы Джима мягко коснулись моей руки, и он улыбнулся и отпустил её. После этого он ничего больше не добавил, но он продолжал смотреть на меня. Как будто он чего-то ожидал, голова наклонилась в созерцательном выражении.
— Что случилось, Джим?
— Ты сказал, что я могу тебя обнять.
— Если это ваше желание, — я кивнул, чувствуя, что ожидание пробуждается во мне ещё раз. Интересно.
— О, это моё желание.
— Это?
— Черт, да.
Но его тон не казался усталым, грустным, или отчаянным, или нуждающимся в комфорте. Вообще. Я почувствовал дрожь от раздражения, потому что ещё раз не понял его. Промежуток между судьбоносным событием и нашим разговором должен был позволить Джиму справиться со своими эмоциями и, следовательно, больше не нуждаться в физическом заверении. Поэтому мои предыдущие предположения теперь должны быть переосмыслены, так как эта новая переменная не соответствовала уравнению.
Почему он сказал сейчас «да»? И в его тоне не было грусти или слабости, совсем наоборот…?
— Тогда вы можете… продолжить.
С криком счастья Джим бросился через короткое расстояние между нами и радостно обнял меня. Я ожидал большей осторожности или, может быть, колебания.
Видимо, так оно и было.
— Ладно, это было слишком быстро? — он смешно прошептал мне на ухо. На долю секунды (на самом деле 0,0129 секунды) его язык коснулся моего уха, оставляя небольшую каплю влаги на чувствительной коже.
— Спок?
Возможно, он почувствовал, как моё тело напряглось сразу от неожиданного контакта. Я целенаправленно попытался ослабить моё положение и разжать кулаки, поднять руки и положить их на талию, осторожно, стараясь не надавить слишком сильно.
— Я…
Я не мог вспомнить его вопрос. Я был прекрасно осведомлен о каждом твёрдом угле и широкой плоскости его тела, прилегающих к моему, и о том, как его пальцы впились в мои бока мягким лёгким прикосновением, но я не мог вспомнить простой вопрос, заданный всего секунду тому назад. Что это было? Это чувство…?
И потом я вспомнил.
— Я уже дал вам разрешение.
— Тем не менее, как ты думаешь, в следующий раз я должен предупредить тебя, прежде чем я прыгну на тебя? На тебе? Прежде чем я прыгну на тебя?
— Это не понадобится.
— О. Тогда ладно.
Джим слегка отклонился назад, и его руки всё еще были вокруг меня, но его лицо было на одном уровне с моим. И всего 3,458 см друг от друга.
— Спок… это не странно для тебя, да? — спросил он очень, очень тихо.
Я никогда раньше не видел его глаз так близко. Мой голос был ниже обычного, как будто я забыл, что слух Джима не был как у вулканца.
— Если под «странно» вы имеете в виду странное, необычное или непонятное, я признаю, что это, безусловно… новое.
Он смотрел мне в глаза с той же насыщенной интенсивностью, что он использовал 2,98 часа назад, когда я объяснил ему свою идею о том, как мистер Скотт мог сохранить наши двигатели и держать щиты в противостоянии вражеской атаке, тем самым спасая наши жизни.
Единственное отличие в том, что его губы были приоткрыты, в этот раз.
Потом…
— Отлично! — внезапно он закричал и, прижав ладони к груди, оттолкнул себя из объятий. — Удивительно! Я сейчас же пойду!
— Почему вы кричите?
— Я?! — лицо его покраснело и он быстро нажал кнопку на турболифте с ненужной силой.
— Да, вы.
— Ну, извини, — он отказался встретить мой взгляд. — Я пойду на инженерную палубу и помогу Скотти. Ты управляешь кораблем, хорошо?
— Подтверждаю.
Двери открылись, и он вошёл внутрь.
— Я рад, что мы очистили воздух, Спок, я имею в виду, о… нас, и я рад, что ты, я имею в виду, что мы можем… — он вздохнул, и действие заставило его посмотреть в пол, поэтому он не увидел, что двери автоматически начали закрываться. — Что мы можем…
Я шагнул вперед, но турболифт закрылся, прежде чем он смог завершить свою фразу, и я услышал, как он уехал через 0,37 секунды.
Мой лоб уперся в прохладную поверхность, и я вдохнул острый запах лака, металла и дыма. Несмотря на заверения Джима и мои собственные слова, я знал, что вопрос ещё не урегулирован.
Почему-то всё, о чём я мог думать, что это только начало.
========== Часть 7. Седьмой раз ==========
После нашего разговора по поводу эмоциональных проявлений наступило время относительного мира и дипломатии, в ходе которых нам не назначались какие-либо особо травмирующие миссии. Джим проводил бизнес эффективно, как обычно, и иногда, казалось, собирался что-то спросить, но в итоге так и не спрашивал. Я выполнял обязанности научного сотрудника и имел возможность проводить больше времени в исследовательских и лабораторных работах.
В связи с этими обстоятельствами обсуждение нашего соглашения никогда не поднималось, и поэтому нам даже не нужно было об этом думать. Или использовать его.
Но то, что я сделал… было чем-то другим.
Через какое-то время я был вынужден противостоять собственному поведению в этот период, как только я понял, что я нечаянно сделал. Потому что, к моему собственному отвращению, это поведение не происходило под моим строгим контролем, заблуждение настолько бесчестное, что я даже не пожалел ни минуты, чтобы созерцать его вероятность.
Потому что это было бесчестно. И прискорбно, и стыдно, и моё открытие этого существования потрясло меня так глубоко, что я весь вечер полностью посвятил себя медитации.
Потому что, видишь ли… Я украдкой бросал взгляд внутрь разума Джима.
Работая со многими тактильными существами, сенсорный телепат, такой как я, естественно, развивал необходимые ментальные щиты, а также укреплял и оттачивал их, чтобы иметь возможность поддерживать производительность и сосредотачиваться. Это было совершенно логично, даже без учёта страшного нарушения смотреть на мысли других без их прямого разрешения. Особенно людей, так как они не обладают значительными телепатическими способностями.
За исключением Джима, я полностью избегал физического контакта с остальной частью команды, но, если бы это стало необходимым, я мог быть уверен, что не стал бы воспринимать их самые сокровенные мысли.
Я вспомнил, что Джим всегда говорил о том, что правила были созданы, чтобы их соответствующим образом согнуть до такой степени, что они почти ломались, но не совсем, если кто-то обратит внимание, если, конечно, правила были просто неправильными, и тогда они могли бы пойти «нахрен».