– Ты жрала дерьмо Вадима! – зло смеется Фадила.
Тама видит, что на ковре валяется грязный памперс, и смотрит на трех злобно хохочущих детей. Она бежит в кухню, открывает кран и прополаскивает рот. Когда она выпрямляется, они стоят прямо за ней.
– Возвращайся в комнату, мы еще не закончили, – приказывает ей Фадила.
– Нет, меня ждет работа.
Фадила вынимает из кармана какой-то блестящий предмет. Тама узнает карманные часы, которые обычно выставлены в гостиной за стеклом.
– Это отцовские, – напоминает Фадила. – И если не будешь делать, что я тебе говорю, я их разобью и скажу, что это ты… Папа так рассердится, что прибьет тебя!
Фадила кладет часы на пол и ставит на них ногу.
– Ну как? – говорит она с дьявольской усмешкой.
На секунду Тама теряет дар речи. Однажды она слышала, как Шарандон рассказывал о том, что эти часы перешли ему по наследству от отца и что они были ему очень дороги. Так что да, за эти часы он способен убить ее.
– Что вам еще от меня нужно? – со страхом спрашивает она.
– Мы просто хотим поиграть, вот и все! Садись.
Фадила убирает часы в карман. У Тамы нет иного выбора – надо слушаться. Она садится и ждет дальнейших инструкций. Фадила на мгновение исчезает и возвращается с веревкой. Они привязывают Таму к стулу и срывают с нее одежду. Она совершенно голая, абсолютно одна, она во власти их хотя и ограниченного, но опасного воображения. Они покрывают ей волосы клеем, лицо воском, сердце – стыдом.
Это только начало.
Дети играют со мной.
Я так желала этого с момента моего прибытия сюда.
Но я никогда не думала, что стану их игрушкой.
Папа, за что?
Тама готовит еду, когда в кухне появляется Шарандон. Он кладет разбитые часы на стол и страшно смотрит на нее.
– Это не я их разбила, – говорит Тама.
– Неужели? И кто же?
– Фадила.
Голос старшей дочери доносится до его ушей:
– Вот же врунья!
Крик Фадилы звучал так честно, что Тама на мгновение и сама чуть не поверила ей.
Пощечина. Такая сильная, что Тама теряет равновесие и падает на стул. Поднимаясь, она видит, как перед глазами лопаются маленькие яркие мыльные пузырьки.
А еще она видит, как Шарандон расстегивает ремень.
– Я отучу тебя врать!
Минуту спустя она оказывается лежащей на кухонном столе. На обнаженную спину обрушивается ремень, обрушивается столько раз, что ей уже не сосчитать.
Вероятно, потому, что она умеет считать только до двадцати.
К горлу подступают слезы, но она их сдерживает. Как и крик.
Когда Шарандон наконец останавливается, девочка не двигается.
– Одевайся – и марш подавать на стол! – приказывает мужчина. – Я голоден…
Он исчезает в столовой, и пока Тама надевает рубашку, она слышит, как Шарандон разговаривает с женой:
– Не кормить ее, договорились?
Никакой еды в течение минимум двух дней. Вот что ее ждет, а еще будет гореть спина, это пострашнее, чем пустой желудок.
Едва Тама приехала в этот проклятый дом, как сразу поняла, что Шарандон – человек несдержанный. За прекрасным респектабельным фасадом скрывался монстр с бесконтрольными припадками ярости. Тама никак не может забыть день, когда он забил лопатой кошку только из-за того, что бедное животное куснуло Адину, которая пыталась ее поймать. Шарандон набросился на кошку, и то, что Тама тогда увидела в его взгляде, она видела каждый раз, когда он наказывал ее. Холодное нездоровое удовлетворение.
Тама часто повторяет себе, что, если бы ее не было в этом доме, он бы отводил душу на своей жене или детях.
Да, Тама уверена. Однажды он убьет ее. Как убил ту бедную кошку.
Без сожаления. Без угрызений совести.
Около десяти тридцати вечера Таме наконец разрешается идти спать. Спина страшно болит, девочке снова не уснуть. Ей кажется, что какой-то когтистый демон безостановочно терзает ее.
Сидя на своем убогом ложе, она рассматривает настольную лампу. Глиняная ножка, бледно-розовый абажур, Таме очень нравится эта лампа. Ее теплый свет – одна из немногих вещей, которые ее успокаивают.
Она слышит звуки фильма, значит Шарандоны ложатся спать. Они всегда быстро засыпают. Вероятно, совесть у них чиста…
В доме наступает тишина, Тама не выключает лампу. Отдохнуть она может только ночью, но, кроме того, ночь – единственный момент, когда ей ничего не угрожает.
Спустя несколько мгновений она слышит раздающиеся в кухне легкие шаги, потом кто-то осторожно три раза стучит в ее дверь. В дверном проеме показывается лицо Адины. Девочка приближается, у нее в руках тюбик с кремом.
– Это тебе, – шепчет она. – Для спины…