Но Шарандон не заявился.
Едва его жена ступила за порог, как он позвонил по телефону. Полчаса спустя он вышел из дому. Сквозь кухонное окно я увидела, как он разговаривает с какой-то женщиной, которая припарковала машину у калитки. Они поцеловались, а потом исчезли в гараже. Я сняла обувь и как можно тише открыла ведущую в нежилую часть дома дверь. Из гаража доносились странные звуки. Я немного постояла у двери, но любопытство оказалось сильнее. Поэтому я шагнула на две-три ступеньки вниз и заглянула в гараж. Незнакомка полулежала на капоте машины, Шарандон расположился между ее ляжек. Со спущенными до щиколоток брюками.
Обратно я вернулась так же тихо и закрыла за собой дверь. Я была в шоке от увиденного, и мне стало жаль Сефану.
Но я поняла, что теперь у меня против этого человека есть оружие пострашнее ножа. Я взяла тетрадь и записала цвет машины, на которой приехала женщина, и номер.
Чтобы полностью порвать наши с папой отношения, Шарандоны поменяли номер телефона. В конце концов он прислал письмо. Я знаю это, потому что слышала однажды, как Сефана говорила об этом с мужем. Она спрашивала, нужно ли отвечать, а Шарандон бросил, что это бессмысленно.
Я долго плакала у себя в постирочной. Я плакала дни напролет, потому что понимала, что отец все еще беспокоится обо мне, что он обо мне не позабыл. Я плакала от жалости и от тревоги, потому что представляла, как он волнуется и переживает.
Я бы так хотела написать ему, рассказать всю правду! Но не могу, не сейчас. Когда Вадим подрастет, когда сможет сам сходить и опустить в ящик письмо, вот тогда напишу. А пока что один на улицу он не выходит, вот я и плачу.
Еще одно Рождество у Шарандонов.
У нас Рождество не отмечали. Некоторые марокканцы празднуют, но папа с Афак – никогда, они говорили, что это праздник христианский, а не мусульманский. Праздник для нечестивцев.
Когда я вижу, что происходит в доме у Шарандонов, то понимаю, что от христианства тут ничего не осталось. Мне кажется, это скорее праздник для тех, кто продает подарки и еду! А вот для индюшек и куриц праздника никакого нет… В этому году я запекла каплуна, но попробовать его мне не удалось. А 25-го утром, пока дети распаковывали бесконечные подарки, я скромно дожидалась своих. Как обычно, Сефана подарила мне блузку и несколько сушеных фиников, а вот шоколадку не положила. Наверное, забыла.
Блузка синяя в белую клеточку. Мне кажется, рисунок не очень веселый. Мне больше нравилась та, что с бабочками, но я ничего не сказала, кроме спасибо.
На рождественский обед пришли Изри с матерью. Сейчас Изри девятнадцать лет. Он очень высокий, очень сильный, и у него по-прежнему удивительные глаза. Серые, похожие на небо, зимнее, но не хмурое.
После обеда, пока я мыла посуду и убирала в кухне, он пришел взять из холодильника воды и выпил ее, стоя рядом со мной. Он спросил меня, как дела, и этот простой вопрос согрел мне сердце.
Он нашел работу, но не захотел сказать, какую именно. Я не настаивала, он и так был очень добр, что заговорил со мной…
Когда он ушел, я почувствовала себя одиноко. Ужасно одиноко.
35
В прошлом месяце Таме исполнилось тринадцать.
Она у Шарандонов уже больше пяти лет.
Тысячу восемьсот тридцать четыре дня в логове Сатаны.
На день рождения, с недельным опозданием, у Тамы первый раз пошли месячные. Она не испугалась, потому что Фадила с ней об этом уже поговорила. Заметив, что у Тамы намечается грудь, она объяснила ей кое-что и даже подарила свой старый лифчик. Он был несколько велик, но Тама поблагодарила Фадилу за любезное к себе отношение.
Тама решила рассказать Сефане о начавшихся месячных. Ей было стыдно, но выхода не было. Тама почувствовала, что Сефане эта новость не понравилась, хотя и не поняла почему. Сефана дала ей прокладки и несколько трусиков, чтобы она могла их регулярно менять.
Тама почувствовала, что в ней что-то изменилось, как будто из одного состояния она перешла в другое. Но жизнь ее при этом была прежней. Она продолжала оставаться прислугой для всей семьи.
Для семьи, которая так и не приняла ее.
Лето уже закончилось, дети пошли в школу.
Три дня назад Шарандона повысили, он стал директором, не знаю чего. Пригласил всех в ресторан, чтобы это отметить. Я же провела вечер запертой в постирочной. Они забыли оставить мне поесть до своего ухода, поэтому у меня совсем нет еды, и так будет до завтрашнего утра.
Странно, но я заметила, что от голода светлеет голова. Как будто ум становится более живым, более подвижным. Чтобы убить время и забыть о пище, я бо́льшую часть ночи читала. Книгу о Второй мировой войне. Думаю, все люди сумасшедшие. Но их сумасшествие заразительно.