— Вы чего тут посуду бьете? — услышала Наташа злой женский голос. К столику подошла буфетчица.
— Я оплачу, — ответил Паша, — только уйдите, пожалуйста.
— Сначала доведут бабу, а потом успокаивают, — проворчала та. Но удалилась.
Наташа, справившись с рыданиями, вытерла глаза рукавом куртки.
— Взять тебе чаю? — участливо спросил Паша.
Она покачала головой.
— Меня похитили на следующий день после мессы, — заговорила она полушепотом. — Я возвращалась от родителей — отводила к ним дочку. Нервы мои были на пределе, и, чтобы не срываться на ребенка, я решила, что лучше ей побыть у бабушки с дедушкой, пока я не успокоюсь. Я почти дошла до дома (видела дверь своего подъезда), как мне на голову накинули мешок или что-то вроде. Я стала вырываться, но почувствовала укол. А потом мое сознание помутилось, и я провалилась в черноту. Когда я пришла в себя, то не поняла, где я. Кругом темно. Рот заклеен пластырем. Я ни видеть не могу, ни говорить. Это было так страшно… — Паша снова обнял ее, потрепал по плечу. — А когда зажегся свет, стало еще страшнее… Потому что я увидела Жору.
— И что ты подумала в тот момент?
— В голове был полный сумбур. Я решила, что попала в ад. Сначала Гошу туда отправила, а потом за грех свой сама там оказалась. В общем, у меня мозги немного поехали от стресса.
— А что ты почувствовала, когда Георгия убили?
— Так тебе и надо, тварь!
Пашины глаза округлились. Он не ожидал услышать такое.
— Да, — кивнула Наташа. — Первой мыслью была именно эта. Я испугалась саму себя…
— А что потом?
— Раскаяние, боль, ужас… И невероятное чувство вины! Это я… я… — Она стукнула себя в грудь кулаком. — Я его убила, пусть и не своими руками! Если бы мы не провели той мессы, Жора был бы жив! Он спасся бы, как и мы. — Паша хотел возразить, но Наталья не дала ему рта раскрыть. — Почему маньяк убил именно его? Да потому что на Георгии лежала печать смерти. И именно мы, сектантки, поставили ее на его ауру.
— А может, вы, сектантки, поставили ее не на ауру?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы приговорили его к физической смерти и привели приговор в исполнение!
— Ты что такое говоришь? — в ужасе прошептала Наташа. — Ты думаешь, это мы?..
— Кто-то из ваших.
— Нет!
— А ты с ними заодно. Притворилась пленницей, чтобы не попасть под подозрение. — Она замотала головой. — Надоело вам порчу через фотографии нагонять, и вы решили действовать радикальнее. Мстить нам, мужикам, и мочить нас, тварей. А ведь каждого есть за что, наверняка. И остальные девушки-пленницы тоже из вашего братства — такие же, как ты, мнимые жертвы.
— Пожалуйста… — Ее губы задрожали. — Пожалуйста, прекрати… Это чудовищное обвинение. Мне больно слышать его.
— Скажешь, я не прав?
— Паша, я никогда не пошла бы на это. И ни одна из сестер. Да и возможностей у нас нет. И денег. Взносов хватает на насущные нужды, не более… — Она схватила его за руку. — Ты обещал мне, помнишь? Клялся, что разговор останется между нами. Так вот я требую этого.
— Полиция все равно раскопает.
— Нет! Ни одна из сестер меня не выдаст. А больше некому.
— Ты так в них уверена?
— Да, — твердо сказала Наташа. — И я могу поручиться, что никто из нас не причастен к похищению и физической смерти Георгия.
Наташа взяла бумажную салфетку и вытерла лицо.
— А вообще спасибо тебе. Вот я и выговорилась. Легче стало. — Она скомкала бумажку и кинула ее на стол. — Я ведь даже от сестер свои чувства скрывала.
— Почему?
— Сначала сама в них пыталась разбираться, потом… Потом проблемы у нас начались. Полиция сектой заинтересовалась. Сейчас вот обыск в «Чаше» провели…
Паша не сказал ей, что знает об этом. Он с Казиевым разговаривал.
— Кстати, почему «Чаша»? — поинтересовался Паша.
— Символ женского начала, — ответила она и встала из-за стола. — Пойду я. Домой хочу. Поплакать от души в одиночестве. И подумать, что завтра следователю говорить. Я не дам им до сути докопаться…
Она сдержанно улыбнулась Паше и сделала шаг к двери, но вдруг остановилась и обернулась:
— Да, забыла сказать! Я нашла тот знак, что был вырезан на шее Егора, в одной из своих книг.
— И что он означает?
— Если грубо — кровь за кровь.
— А если нежно? — усмехнулся Паша.
Наташа вернулась за стол. Села, сложила руки перед собой, как будто она школьница за партой.
— Это не оккультный символ.
— Нет?
— Нет. Он применялся в арабском мире на протяжении нескольких веков, но, если можно так сказать, на бытовом уровне. Кружочек в центре (вообще это жирная точка скорее) означает каплю крови. Сам круг — бесконечность. Квадрат — обрамление. Как рамка, в которую заключена картина мира. То есть, пролив чью-то кровь однажды, готовься к тому, что прольется и твоя.
— Вендетта?
— Нет, для нее есть другой символ. Смысл этого глубже. Не факт, что с тобой расплатится кто-то из родственников того, кому ты причинил горе, или тебя покарает за это служитель закона. Сама судьба сделает это. И необязательно с тобой. Коль в детях твоих или внуках течет та же кровь, что и в тебе, они, невинные, могут расплатиться по твоим долгам. Этот символ изображался на дверях тюрем, например. Но он мог появиться на окне или стене дома. Это значило, что его хозяин пролил чью-то кровь, и пусть все об этом знают. И наемных убийц, перед тем как казнить, клеймили этим знаком, показывая тем самым, что они получают по заслугам.
— Егора, выходит, заклеймили?
— Он урка, ведь так? А за что сидел?
— Не за убийство точно. Разбойное нападение или что-то вроде того.
— Разве они обходятся без крови?
— Да, ты права. Это тоже считается, да? — Паша нахмурился. Затем достал сотовый и набрал какой-то номер. — Опять абонент не абонент, — пробормотал он.
— У кого?
— У Егора. Весь день так.
— Тебя это беспокоит?
— Наташа, его заклеймили, как наемного убийцу перед казнью!
— И что это значит?
— Быть может, он следующий?