– Гордон! Я наконец–то написал ее? – говорит Дэйв своему другу.
– Я тебя поздравляю! А то ведь…бросить…бросить. Вот видишь теперь! – говорит Гордон.
– Да уж, это того стоило! И представляешь, я так крикнул…от радости, что мистер Петерсон меня чуть не спалил…
– Молодец конечно…смотри не испорти свой…в кавычках…сюрприз для Эми. – сказал Гордон, но затем его взгляд бросился на коридор, он дернул Дэвида и сказал – ух ты…смотри, кто идет…
– Заткнись… – пробурчал Дэвид, потому что Гордон указал на проходящую мимо них возлюбленную первого.
– В чем твой план? Тебе нужна помощь? – спрашивает Гордон.
– Мне нужен…эх…бр…грр…мне нужен гитарист… – с явным отвращением говорил Дэйв.
– А чего так не вежливо! Или ты думаешь в школе нет других гитарных маньяков кроме тебя? Хех, смешно.
– Был…мой дядя Луи. Но он в Нью–Йорке.
– А чего сам не хочешь играть?
– Я на пианино буду играть…
– Ты…?
– Да…
– Ты? Пианино…серьезно?
– Я обнаружил, что моя песня идеально звучит в сопровождении рояля Более лирично, романтично что ли… Это особенная песня, там только ритм гитара. Да и то…в качестве украшения…
– Давай я сыграю на гитаре?
– Нет. Исключено, мне нужен твой бас....ну да ладно, обойдемся фортепиано.
Дэвид пожал плечами и задумался над какими–то посторонними мыслями. Хотя идея исключить гитару из своего маленького рок–банда казалось ему непривлекательной, идти наперекор и отказываться от исполнения уж точно был он не готов.
– А все–таки, в чем твой план, а? – Гордон прервал мысль и спросил Дэйва действиях по отношению к Эми.
– Все просто…музыка, танцы, любовь всей жизни. Три столпа счастливых отношений. – пояснил Гордон.
– Как все просто у тебя…смотри, как бы не пришлось жалеть.
– Не в этой жизни мой друг! Нужно верить в лучшее…
Светлый день пятницы 23 декабря 1960 года в школе Винсенса вот–вот состоятся танцы. Вернее, в эту самую эпоху это называли танцами, один из немногих дней в учебном году, когда ученики могут быть самими собой, сбросив оковы скучных учебников и лекций учителей.
По традиции, все пройдет вечером, в школьном зале, для этих целей как раз подняли сцену. Согласно старому регламенту, слово, чтобы поздравить всех учеников предоставляется сначала директору, но ничего нового Найджел Кулидж не сказал, фразы избитые, только с добавлением свежих новостей и, конечно, цифра на огромном плакате над сценой менялась. После мистера Кулиджа, речь должна была произнести миссис Пул.
– Добрый вечер юные американские граждане, которые вот–вот вступят на порог взрослой жизни… – громче, за счёт микрофона, говорит тихая миссис Лиза Пул.
– Бла…бла…бла…как всегда одно и тоже – ворчит вслух Джо, стоя за сценой.
– Да ладно тебе, добрая женщина позволяет нам выступать… Да кстати, а где Гордон? Скоро же…выступать! – говорит Дэйв, вспоминая, что его друга нет нигде.
– Черт его знает…обещал быть… – тихо отвечает Милз, протирая один из своих барабанов.
Тем временем, учительница перестала говорить частые фразы, ее манера говорить изменилась на более резкую и веселую, чуть–чуть резкую.
– …Но кому все это интересно, верно? У вас есть еще время, чтобы как следует развлечься…так не слушайте скучные речи учителей…давайте, счастливого Рождества! – закончила свою речь миссис Пул.
В этот раз ей аплодировали с воодушевлением и с улыбкой на лице. Может быть, сама речь была не интересна, но вот середина и конец отличались и это главное.
– Где Гордон! Какого…его нет? Ну если он опоздает, я ему такое устрою…мало не покажется! – уже со страхом и злостью говорит Дэвид.
– Что ты мне устроишь? – неожиданно, из–за спины, Дэвид услышал голос своего друга.
Он повернулся, перед ним стоял Дэвид с контрабасом в чехле. Он наспех завязывает синий галстук, открывает старый потертый чехол и достает свой контрабас. Этим он заставил впасть в недоумение членов своей группы, ибо контрабас был белый.
– Ты…ты что ты со своим инструментом сделал, расист? – усмешливо подмечает наличие белого контрабаса у Гордона Милз.
– Ахахаха…клоуны.... – иронично отвечает на усмешки друзей Гордон.
– Не ну правда…ты что, теперь член Ку–клукс–клана? – саркастично говорит Дэйв.
– Между прочим, белый цвет, это очень даже красиво и элегантно, я специально свой старый и потертый поменял на этот, в лавке Ив. Он мне предложил…правда, пришлось доплатить двадцатку сверху…ну это ничего. – поясняет Гордон, словно он все сделал правильно.
– Ты хоть в курсе, что он твой старый…испанский…