– Да так…прослушивал сей произведения… чудесные творения Создателя! – на легком, но пафосном тоне сказал я.
– А в 50–ые все говорили словно они персонажи Шекспира…?
– Не понял…во–первых, 60–ые, а во вторых…нет! Посмотрел бы я на тебя, когда твоими источниками информации являются книги, а в них других оборотов речи и быть не может. – возражаю я. – А когда сутками разучиваешь их…то вот…
– Весьма........поэтично сказано… – с некой долей сарказма прокомментировал мой тезис Глен. – А что за песня…или песни тебя так зацепили?
– Levon…если я не ошибаюсь… А–а! Элтон Джон! Черт возьми, как это красиво! Он хоть жив сейчас?
– Да, конечно. Жив и выступает…
– Ну хоть его не посетил Ангел Смерти…эх, как он поет, девушки наверное с ума сходят!
– Он голубой…вообще–то.
– Я тоже люблю голубой цвет, и?
– Нет…он…к–к–как бы…гей. Ну не по девочкам, а по мальчикам…
– Достаточно было слова гей…я его значение прекрасно знаю. Черт возьми… надо же…
Глен был на удивление хмурый сегодня, хотя на календаре пятница, думается, что перед выходными люди должны быть веселыми.
– Ты чего такой грустный? – спрашиваю я, спустив с себя наушники.
– Я не грустный… – резко, опустив глаза, возражает Петти.
– Глен Петти! Ты мне врешь! Сейчас же рассказывай мне всю правду!
– Это долгая история…
– А я никуда не тороплюсь, запомни, со мной эта фраза не работает! – крикнул я. – Когда же ты уже запомнишь!
Глен не отвечал, достал из сумки альбом для рисования и стал что–то набрасывать карандашом. Линия за линией, он старательно рисовал некий объект, прикусывая губу и подбирая свои периодически падающие очки. Внезапно очки сами собой снялись с Глена и уструмились в потолок. Вернее, не сами собой, а моими стараниями. В ход пошла хитрость.
– Эй! Какого черта!? Отдай мои очки! – с раздражением кричит Глен, пытаясь их поймать.
– О чем ты говоришь… – иронично заявляю я.
– Отдай мои очки! Живо!
– Я не причем, совершенно…
– Так я и поверил, что у очков выросли крылья, и они стали летать… сейчас, из нас двоих потустороннее существо тут ты!
– Ну во–первых, я еще на этой стороне, это во–первых…а во–вторых, живо рассказывай!
Очки висели в воздухе еще минут 5, делая все возможные кульбиты под моим четким руководством и благодаря моим пальцам, которые направляют эту данную мне невидимую силу.
– Будь, по–твоему! Ладно! Только верни очки! – опустив руки, тоном, словно он был готов заплакать, сказал мне Глен.
– Так и быть… – легким движением воздуха предмет оказывается у него в руках.
– А откуда ты знаешь, что я тебя не обманул?! – сделав хитрое выражение лица, спрашивает Петти.
– Ну…как ты сумел заметить, из нас двоих призрак тут я. Наверное я знаю, как отнимать предметы своей силой! Умоляю тебя… – с удовольствием, пафосно преподнеся себя, сказал я.
Улыбка Глена упала, оставив на лице место для прожигающего меня грустного взгляда. Он поднял руку и направил на меня указательный палец и начал кричать –ты! Ты! Ты…!
– Я! Я! Я! И еще раз…кхм…кхм…я! – с гордостью повторял я.
– Ты никогда не думал с помощью такого…дара поразвлечься? Это же наверное…круто, сидеть и наводить пакости, пока тебя не видят. И не увидят никогда! – спрашивает Глен.
– О, да! Думал конечно, даже занимался этим…первое время, пока здесь учились мои друзья и…Эмели.
– Да ну? С ней тоже?
– С ней в первую очередь! Тогда мне казалось это правильно, у меня было чувство, что я должен отомстить…
– Сейчас тебе это не кажется?
– Нет, что ты! Сейчас мне даже немного стыдно, за то, что я творил. Был бы шанс…(пауза) я наверное извинился бы.
– А как ты это делал?
– Ох.... – застыл в паузе я, на мгновение, выпав из реальности.
– Что, не помнишь?
– Нет помню. Это было каждый раз по–разному. Пару раз я просто при ней вещи ронял, дверями скрипел, топал и дул ветром. А вот один раз, я по–настоящему ее напугал… Она со своим парнем была в главном зале, было такое ощущение, что он ее соблазняет. Я ошибся, сейчас то я понимаю, как это выглядит....как никак, каждый раз вижу эти…сцены…
– Надоели, наверное? – прервал меня Глен.
– Не то слово. Так вот, в тот момент я думал именно о таком… В итоге, я стал играть на пианино ту самую песню, которую сочинил для нее же. Играл в медленной тональности, набирая еще пару драматических нот, иногда специально фальшивил. Подул сильный ветер, а после, я очень эффектно появился, в лучших традициях Чаплина, путем использования тряпок, что были в зале.