Забавно, но когда ты входишь ночью, через, так называемый, парадный вход, школа тебе открывается под совсем другими красками. Быстро скользят по полу мои невесомые ноги, донося меня до моей старой комнаты с фортепиано.
– Ух ты…это здесь не было! Что это? – под дверью, на входе в каморку я обнаружил свёрток из бумаг. На самодельном конверте было написано: Кажется это твое! Интересная история Дэвид, спасибо тебе за нее!
Я узнал сразу, как только развернул – мои ноты, мои слова, моя песня. Старая баллада, при написании которой, я копировал классику. Интересно могу ли я ее играть? О да, присев за пианино, я стал вспоминать все аккорды. И ведь, только сейчас я понимаю, что мелодия слегка примитивная. Ее можно доработать, даже не можно, а нужно!
– Чтобы такое добавить…Ах! Шопен или Гендель…?! Моцарт…однозначно Моцарт! Хотя небольшую часть можно украсть и…а точно, Дебюсси! Вступление слишком джазовое, резкое и быстрое, отсюда оно слишком неинтересное. Что если…перевернуть Дебюсси? И вот вам хорошая мелодия. – примерно часа три я выстраивал редакцию своей песни, чтобы получилось что–то действительно интересное.
Но эта должна быть та же песня, она должна стать лучше, но она должна быть узнаваема. А поскольку гитару я пока не использовал, решил и соло клавишами сочинить. Тут уж точно пригодится Бетховен. За тридцать лет я хорошо научился это все читать, проигрывать у себя в "голове" и смешивать. Пустяки, главное время, а там можно всему научиться.
По мимо самой песни, в конверте была безымянная грам–запись. Никаких опознавательных знаков, только черная пластинка и явно не пустая.
– А где старый проигрыватель? Черт…еще искать его… – обнаружив запись, я решительно хочу ее прослушать.
Он оказался в коробке, в углу, рядом с горой таких же черных пластинок. Некоторые из них были покрыты пылью, многие потрескались от тяжести груза, а есть те, которые и вовсе разбиты. Старый проигрыватель еще работал, мне не составило труда его запустить. Но самое волшебное – это то, что я услышал на этой записи.
– Нет! Это не возможно! Как…это…не…возможно…А–а–а! – не в силах я в данный момент сдерживать эмоции, ведь это записан наш последний концерт.
Тот самый момент, единственная запись моей песни. Я не могу в это поверить, но на моем слуху действительно была та самая песня, как мы сыграли вместе в первый и последний раз. Да, плохо слышно, огромные и сильные помехи со звуками в зале, но это была единственная студийная запись песни. Не знаю как, но либо Патриция, либо миссис Пул записали эту запись. Где она взяли аппарат? А если это не они…хммм…это странно, опять же остаются вопросы. Но за это им огромное спасибо, потому что я сейчас наполнен положительными эмоциями.
Вдруг, мою идиллию прервал звук открывающиеся двери. В каморку неожиданно зашел Фрэнк. Я быстро сориентировался и выключил проигрыватель, хотя вряд ли это могло мне как–то помочь.
– Эй…кто здесь!? Эй?! – стал окликать мистер Каннинген в поисках того, кто здесь музыку слушал. – Чертова техника…ох уж эти дети…
Не смог я удержаться, и скинул крышку пианино, чтобы отвлечь Фрэнка и спрятать ноты. Мой план сработал, я успел швырнуть текст песни подальше.
– Это еще, что за ерунда?! – вскрикнул Фрэнк! – Надо бы уже починить здешние музыкальные инструменты и использовать их по назначению, а то пылятся здесь, ржавеют и портятся. А этот странный патефон явно с ума сошел…оставили здесь без присмотра…это вещь старая…вот и сработал.
– Простите мистер Каннинген, что напугал вас, но мне нужно было это спрятать, чтобы не пострадали ноты! – говорю я вслух, но понимая, что он меня не услышит, я перестал это делать.
– Давно пора здесь прибраться… И не в плане чистоты, а в плане мусора, что здесь скопился… ужас…
– Отвратительное состояния этого мусора…
– Вот тут я с тобой полностью согласен…столько раз пытался намекнуть директору на уборку и ремонт. И знаешь…он меня патологически не слушает…понятие не имею с чем это связано.
Фрэнк ушел довольно быстро, молча, не комментируя ничего. Он захлопнул каморку на ключ и покинул этаж окончательно. Я снова оказался совершенно один и могу снова наслаждаться своим же произведением. Оно кстати было уже готово, все ноты на месте и аккорды где надо переписаны. Вот сейчас бы ее перезаписать, сейчас бы Гордон с Милзом мне бы очень помогли, а Джо не особо нужен, так как ведущий пианист это я. Но он вполне может быть бэк–вокалистом, чтобы подпевать. У него очень хорошие высоченные ноты фальцета, выше, чем у меня, потому что он баритон, а я тенор, а первые всегда имеют крепкий фальцет. Нет, надо перестать читать умные книги по музыкальной теории, а то вы меня совсем понимать перестанете.