Музыка была его жизнью. Придя в ярость от того, что лишился любимого поприща, он швырнул дирижёрскую палочку, и она с грохотом покатилась по деревянному полу оркестровой ямы. Что ему делать без музыки? Дилану придётся вечно страдать от этого невыносимого недуга? Коротать остаток своих дней, слушая один и тот же звук, звук, который никогда не менялся, не колебался и никогда не затихал?
Существовал лишь один способ всё прекратить. Эта мысль пронзила Дилана, как пробирающий до костей ледяной ветер, и он понял истинную причину, по которой взял с собой пистолет и пришёл сюда. Вполне закономерно умереть в концертном зале, где он впервые добился успеха, на пике славы, пока критики не успели разнести его в пух и прах, а друзья, не дай бог, не начали жалеть. Он сунул руку в карман пальто и достал пистолет.
Дилан закрыл глаза, поднял пистолет и приставил дуло к подбородку, намереваясь раз и навсегда заглушить звук, который монотонно прожигал ему мозг. Он взвёл курок. Так просто. Одно нажатие, и наступит тишина. Благословенная, райская тишина.
Внезапно откуда-то слева послышалась музыка. Дилан замер, безошибочно узнав первые ноты одной из своих сонат, лёгкого музыкального произведения для скрипки. Он открыл глаза и посмотрел на сцену, с удивлением обнаружив там молодую женщину, которая держала в руках скрипку.
Она играла на ходу, беззаботные звуки музыки не стихали ни на мгновение, пока женщина шла по сцене, а затем остановилась в центре, всего в нескольких футах от него.
Дилан рассматривал её в мерцающем свете лампы, который поблёскивал на густых светло-золотистых волосах незнакомки и медных пуговицах её тёмно-зелёного платья. Она была высокой, стройной, но фигуристой. И грациозной. Девушка едва заметно покачивалась во время игры, словно подхваченная лёгким ветерком. Слегка отвернув лицо в сторону и прижав подбородок к скрипке, она исполняла для Дилана его же собственное произведение. Девушка играла очень хорошо для столь молодого возраста, но его очаровало не её мастерство. В ней была какая-то таинственность. Она навевала ему воспоминания о фольклоре юго-западной части Англии, о детских годах в Девоншире и сказках о лесных нимфах, феях и магии. Залюбовавшись незнакомкой, он опустил пистолет.
Музыка затихла.
Она опустила скрипку и посмотрела на Дилана, у него перехватило дыхание. Никогда в жизни он не встречал столь прекрасной женщины. У неё были все данные, чтобы считаться классической красавицей: овальное лицо, правильные черты, кремовая кожа, губы, которые хотелось целовать. Но не её красота заставила что-то сжаться у него в груди, словно он впервые отведал лакомый кусочек изысканного блюда.
Нет, это были её глаза. Огромные, неописуемого светло-зелёного цвета, они будто дарили прохладу и умиротворение, как тень ивы. В её взгляде не читалось ни кокетства, ни женского интереса, лишь спокойствие с оттенком грусти. Девушка была молода, не старше двадцати, но глаза не имели возраста. Они не потеряют своей красоты, даже когда ей исполнится восемьдесят.
Она не сводила с Дилана пристального взгляда, но ничего не говорила. Они долго смотрели друг на друга. В тишине, невзирая на звон в ушах, Дилан внезапно услышал едва различимую мелодию, которая витала на задворках его сознания, начальные ноты новой композиции. Он изо всех сил старался вывести их на передний план в голове, но, как и туман за окном, за них было невозможно уцепиться. Чем сильнее Дилан напрягался, чтобы их расслышать, тем быстрее они ускользали. Через мгновение мелодия исчезла, и остался только вой.
Девушка наблюдала за ним ещё какое-то время, а затем опустила глаза на пистолет в его руке.
– Лучше вам этого не делать, – сказала она. – Я работаю здесь уборщицей, и в мои обязанности входит уборка театра. Если вы застрелитесь, мне придётся наводить за вами порядок.
Комментарий прозвучал прозаично и практично. Реплика шла в разрез с тем, что могла сказать мистическая лесная нимфа. Дилан чуть не рассмеялся.
– Верно подмечено. Где уборщица могла научиться играть на скрипке?
– Крайне неприятная для меня ситуация, – продолжила она, не отвечая на вопрос, – поскольку я не выношу вида крови. Поднялся бы жуткий скандал из-за пятен на полу. Знаете, кровь с дерева не вывести, и меня бы мгновенно уволили за то, что я позволила застрелиться Дилану Муру.