— Меня зовут Леонора, — отвечаю я. — И Уэйн... да... он странный парень.
Естественно, он назвался вымышленным именем: если ты убегаешь, ты бежишь от всего.
— Ты его знаешь? — с любопытством спрашивает Гуннард.
— Да, с той поры, когда была маленькой девочкой, — заявляю я без вранья.
— Он твой родственник?
— Что-то в этом роде.
— Я не думаю, что ему доставило удовольствие снова тебя увидеть. Это... — обводя всю мою фигуру, он указывает на грязь, которая высыхает на ботинках, на лице, которое я не вижу, но чувствую под пальцами, как свежую глиняную маску. — Не думаю, что это произошло случайно. Ублюдок обрызгал тебя нарочно. Могу я предложить тебе что-нибудь горячее?
Задумываюсь только на мгновение.
— Здесь можно где-нибудь арендовать автомобиль?
— Настоящего проката автомобилей нет. Кому это будет нужно? На грубый подсчёт здесь около двухсот жителей. И потом, если плохо знаешь местные дороги, лучше не рисковать. Но я могу отвезти тебя обратно в Рок-Спрингс.
— И в дом... Уэйна?
У Гуннарда появилось странное выражение, которое в сочетании с его необычной шайенской и слегка норвежской внешностью отражало набор эмоций, которые обычно не встречаются одновременно. Веселье и страх?
— Ммм... Я не советую тебе это делать, Леонора. Он очень одинокий тип. Довольно охреневший, если позволишь такое выражение. Из тех, кто стреляет в тебя для протокола. Возможно, ты помнишь его компанейским человеком, но я тебе гарантирую – он стал грёбанным ублюдком. И потом, самая короткая до него дорога довольно неудобная. Можно сказать, что она идеально подходит для тех, кто не хочет, чтобы мир копался у них в делах. Когда идёт дождь, из грязи образуется река. В конечном итоге есть риск увязнуть, поскользнуться и упасть в озеро, которое не замерзло и холодное как смерть, я понятно объясняю? Не говоря уже про мост: если эту небезопасную вещь можно назвать мостом. Я действительно не советую тебе его пересекать. Иди домой и позвони ему. По крайней мере, словами он может только послать тебя в ад.
— Я должна увидеть его во чтобы то не стало. Я специально приехала из Нью-Йорка.
— Ммм, ты должна вначале всё обдумать. Подумай лучше. Уверяю тебя – это плохая идея. Если ты сможешь добраться живой, и он не выстрелит в тебя, то может скормить своим свиньям на обед.
— У него есть свиньи?
— У него есть лошади, свиньи, овцы и участок земли, где возделывает пшеницу. Всё делает сам. Конечно, за день надрывается, но пока он не вымотается, пробует измучить других. В первое время местные пытались с ним подружиться, в том числе и мои родители, но безрезультатно: горе тому, кто приблизится, он больший говнюк чем дьявол.
— Начинаю представлять, но… мне всё равно нужно до него добраться.
Я не понимаю, почему так настаиваю: только для того, чтобы продолжить первоначальную идею интервью или столкнуться с ним лицом к лицу. Не потому, что чувак больший мудак, чем дьявол, и позволил себе бросить меня посреди лужи из грязи после нескольких недель поисков и телефонных разговоров — нет. А потому, что является призраком моей юности, первой любовью, вдохновителем мечтаний и мужества.
Гуннард уставился на меня как на сумасшедшую.
— Полдороги я могу тебя подвезти до склона, но не дальше. Когда захочешь вернуться, позвони мне, и я приеду за тобой.
— Ты милый, но я не хочу тебя беспокоить.
— Ты не беспокоишь, вот мой номер. — Гуннард пишет его на кусочке картона и передаёт мне.
— Почему ты такой добрый?
— Потому что Уэйн как дырка в заднице, а ты нет. Ты в моём вкусе. А в этих краях я не часто встречаю мой типаж.
Полагаю, мне нужно поблагодарить его, но у меня имеются другие приоритеты.
— Как далеко отсюда до его дома?
— Ну, прежде всего я бы не стал называть это домом. Скажем так: он живет немного по-спартански. Уэйн купил землю с руинами и отремонтировал всё худшим образом. Животные в хлеву чувствуют себя комфортнее, чем он в этой трущобе. Во всяком случае, расстояние невелико, около пяти миль. Проблема заключается в качестве маршрута, а не в количестве. И прежде всего в качестве придурка, который ждёт тебя с наведённой винтовкой. Если могу себе позволить заметить ещё раз — не ходи туда.
— Спасибо за совет, но я не собираюсь отступать. У меня есть задача, и я её выполню. Мне просто нужна новая шапка, шарф и перчатки, можешь мне продать их?
✽✽✽
Согласна, Гуннард меня предупреждал.
Я его не послушала, так что теперь молчу в тряпочку.
Не то чтобы в данный момент возможно много говорить. Или дышать или возмущаться.
Середина фильма ужасов могла бы иметь менее мрачные черты. Итак, подведем итоги: Гуннард, как и обещал, проводил меня к основанию того, что казалось совершенно безобидным подъёмом. Переполняемая оптимизмом, я начала восхождение. Даже бледное солнце позаботилось о том, чтобы показаться между одеялами из облаков.
Затем внезапно, как только мой собеседник уехал и оставил меня одну в центре того, что казалось гостеприимной природой, вышеупомянутая натура изменила карты на столе и решила вести себя как сука.
Если бы я сказала, что небо разверзлось, то была бы мало конкретна и недостаточно трагична. На половине подъёма я не только промокла, но была именно избита. Это падают капли воды или лезвия? Подниматься нелегко, своеобразный поток из грязи тянет меня назад. Очки запотели, и я двигаюсь скорее интуитивно. Но я более решительна, чем эти несчастные обстоятельства, которые, кажется, хотят мне крикнуть: «убирайся». На данный момент это вопрос гордости. Я уже зашла слишком далеко, пойду дальше! Как улитка цепляюсь за колючие кустарники и скользкие стволы: я цепляюсь за них и продолжаю восхождение.
Достигаю вершины — мне почти кажется, что пересекла Красное море и даже без помощи Бога. Хотела б заплакать от радости и гордости. Я городская девушка, а лучшее приключение, с которым когда-либо сталкивалась было, когда, выйдя из такси, случайно ступила одной ногой в лужу. В тот вечер я одела каблуки. На следующий день у меня была лихорадка с температурой за сорок. Я люблю называть себя мятежницей, по-своему дикой, но моё неповиновение и бегство от правил связаны со стороной духовной, а не со способностью пробираться через грязную реку, когда идёт сильный ливень.
Поэтому, когда покоряю высоту, я очень счастлива. Теперь всё, что мне нужно сделать — это пересечь мост. Гуннард определенно преувеличил, когда его описывал. Я почти вообразила один из тех подвесных тибетских верёвочных мостов, которые качаются на каждом шагу, когда не крутятся вокруг тебя. Этот мост деревянный и довольно солидный на вид. Не то, чтобы прогулка по нему это одно из заветных мечтаний моей жизни; меня немного пугает отсутствие боковых опор, но он не длиннее десяти метров, и я быстро его пересеку.
Или скорее я бы затратила момент, если бы, к сожалению, не решила посмотреть вниз. Высота не сенсационная: молодая женщина, привыкшая наблюдать за миром из окон небоскребов, должна пожать плечами с достаточно ироничным видом. Но я склонна чувствовать себя на грани, когда забираюсь по лестнице, чтобы поменять лампочку, а к окнам небоскрёбов вообще близко не подхожу. Так что у меня кружится голова. Если к этому присоединить настойчивый дождь из лезвий, грязь, которая делает всё мягким и неуловимым и отсутствие чего-то твёрдого, выполняющего функцию перил — это объясняет то, что происходит потом. Теряю равновесие, скольжу, падаю вниз. Я действительно не понимаю, как и почему, только знаю, что слышу внезапный шум, как будто небо раскрывается, холод усиливается, земля становится воздухом, а затем превращается в воду и боль.
Самым абсурдным, прежде чем потерять сознание и, скорее всего, жизнь, стала моя единственная, хотя и измученная мысль: «Я не смогу встретиться с Харрисоном Дьюком. Я не смогу поблагодарить его за то, что составил мне компанию, когда была одинокой девушкой».