Правда гораздо более незамысловата: нас связало то, что мы выросли в семьях с родителем-одиночкой. В момент знакомства Эрин рассказала мне, что ее мать умерла от рака, когда сама она была еще маленькой, и ее вырастил отец. О своем я сообщу вам позже. Но Эрин о нем уже знала, когда мы встретились, дурную славу легко загуглить.
У поворота стояло приземистое здание, похожее на пивную, о чем свидетельствовала табличка со скупой надписью: «ПИВО!», сделанная фасадной краской. К стене прислонялись ряды лыж. В таких заведениях вы, скорее, будете от жажды лизать оконные стекла, чем купите себе какой-нибудь напиток, а шеф-поваром там служит микроволновка. Но я все равно мысленно взял на заметку эту халупу как потенциальное убежище. В конце концов, выходные посвящены воссоединению семьи. Я ожидал, что состоится серия приемов пищи, которые из тактических соображений будут происходить в разных обособленных помещениях. А значит, нелишне иметь дополнительные варианты.
О! Между прочим, Эрин вовсе не умерла. Я понимаю, прозвучавший намек на былую страсть подталкивает к мысли, что позже я расскажу, что она была мертва все это время, поскольку такое зачастую происходит в подобных книгах, но не в этой. Эрин приедет в горы на следующий день. Мы даже формально еще женаты. К тому же номера страниц не совпадают.
Вскоре после поворота я заметил, что больше не еду в гору, а наоборот, спускаюсь. Еще немного, и вот я уже вырвался из-под покрова деревьев и оказался на перевале, с которого открывался восхитительный вид на долину, где разместился «Небесный приют». Разрекламированный как самый высокогорный курорт в Австралии – по-моему, это все равно что хвастаться тем, что ты самый высокий жокей в мире, – он мог предоставить туристам возможность сыграть в гольф на поле с девятью лунками, выдолбленными прямо в горном склоне, порыбачить в кишащем форелью озере и покататься по нему на лодке, уютно посидеть у огонька, оживиться (что бы это ни значило), получить доступ к соседнему лыжному курорту (подъемник, разумеется, в стоимость не включен) и даже к частной вертолетной площадке. Я цитирую рекламный буклет, потому что ночью валил густой снег и все – от дороги, расстилавшейся передо мной, до поля для гольфа, на прохождение которого теперь потребовалось бы четыреста ударов, и плоской тундры в паре сотен метров вниз по склону от гостевого дома, которую я принял за озеро, – было засыпано свежей белой пудрой. Долина выглядела одновременно плоской и рельефной, маленькой и бесконечной.
Я мягко покатился вниз, не чуя беды. Белизна имеет привычку нарушать восприятие глубины, и если бы не небольшая коллекция полузасыпанных снегом домишек в самом низу для сопоставления масштабов, я мог бы вообще не заметить крутизны склона, пока давить на тормоза не стало бы бесполезно, и я слетел бы вниз, где оказался бы совсем мертвым и успел бы как раз к ланчу.
В центре курорта стоял многоэтажный гостевой дом с колоннами при входе, выкрашенный в ярко-желтый цвет, чтобы выделяться на фоне гор. Он пыхал дымом из кирпичной трубы, которая напоминала приставленную к боковой стене удочку, а его крыша – воплощенная мечта рекламщика – была засыпана толстым слоем снега. В пяти рядах окон некоторые светились мягким желтым светом, как в адвент-календаре. Перед гостевым домом выстроилась дюжина шале – два ряда по шесть, – их рифленые металлические крыши опускались до самой земли под теми же углами, что и склон горы, из фасадных окон во всю стену от пола до потолка открывался беспрепятственный вид на главную вершину. Для меня был забронирован один из этих акульих зубов. Но который из них шестой, мое место назначения согласно путевому листу Кэтрин? Не зная этого точно, я подкатил к парковке сбоку от гостевого дома, где стояли несколько машин.
Некоторые я узнал: внедорожник «мерседес» моего отчима, у которого сзади на стекле висела фальшивая наклейка «Малыш на борту», он, видите ли, считает, что так его реже останавливают копы на дороге; «вольво»-универсал тети Кэтрин, уже присыпанный снегом, потому что она приехала днем раньше; машина Люси [МАРКА МАШИНЫ УДАЛЕНА], сливающаяся со снегом, много раз выложенная в Instagram и расхваленная как «награда за труд». «Лендровер» моей спасительницы тоже был здесь – а как же иначе; в таких книгах он должен иметь номерной знак «M33T-QT». Автомобиль я опознал по огромному пластиковому шноркелю.
Кэтрин пересекла парковку прежде, чем я вышел из машины, она слегка прихрамывала – результат автомобильной аварии, в которую она попала, когда ей было немногим больше двадцати. Тетя Кэтрин подходила под словарное определение понятия «сестра-малышка» для моего отца, разрыв в возрасте между ними так велик, что, когда моя мать после тридцати произвела на свет нас, мальчиков Каннингемов, я был ближе по годам к своей тетке, чем моя мать – к своей невестке. Так что, пока я рос, Кэтрин казалась мне молодой, энергичной и веселой. Она привозила нам подарки и забавляла фантастическими историями. Думаю, она была популярна, так как на семейных барбекю в ее отсутствие все говорили о ней. Однако с возрастом приходит понимание, и теперь мне ясна разница между популярностью и тем, чтобы быть предметом для разговоров. Все изменилось из-за мокрой дороги и автобусной остановки. Во время аварии ей здорово переломало кости и помяло ногу, но это же привело ее в порядок. Теперь вам нужно знать о Кэтрин только то, что ее любимые фразы – это «Не поздновато ли?» и «Ответ на мое предыдущее письмо».