Рвение Стива понятно. Скоро всех распихают по колледжам - вряд ли еще когда увидятся, а у них с Дженой типа любовь. Ладно. Айя притворится, будто пока их не слышит... Хих! Пусть увидят пустые койки и сами поймут, как облажались: ни Джены, ни Стеси, ни Лины в боксе нет - они со своих промплощадок приедут только завтра.
Крадитесь, крадитесь, бестолочи...
Шаги и вправду оказались почти беззвучными, человек приближался, и то, как он двигался, настораживало. Шел легко. И был один. Точно не Стив. Стив вечно задевает углы кроватей, спотыкается о стулья, ударяется. И не Вил. Может, Дик? Нет, тот обычно сразу идет к кровати Лины и садится на краешек. А нынешний гость ступал очень тихо, да еще и замер, будто решая, куда подойти. А чего тут решать? Койки все пустые, кроме одной.
Тишину нарушило едва слышное звяканье.
Вдруг стало страшно. Так страшно, что дыхание перехватило, а кровь набатом загрохотала в ушах.
Человек подошел. Замер рядом. И в этот самый миг Айю что-то больно укололо в шею...
Сознание не помутилось, но все тело сковал паралич - ни шевельнуться, ни глаза открыть. С безвольного запястья срезали идентификационный браслет, после чего девушку легко подняли с кровати, перебросили через плечо и понесли. Было больно, неудобно, страшно. Руки и голова болтались в такт шагам - безвольные, вялые. Волосы свесились. Подумалось на миг - нет, это сон. Обычный кошмар. Но бедра крепко перехватывала тяжелая рука, а Айино лицо терлось об одежду похитителя, жесткую и остро пахнущую улицей.
В коридоре ждал второй. Он пошел впереди, затем свернул к пожарной лестнице, открыл и придержал дверь. Двигались быстро, но по-прежнему неслышно. В полнейшей тишине спустились. Похититель со своей тощей ношей на плече даже не запыхался.
Во дворе было холодно. Очень холодно. Шел дождь со снегом. В начале ноября погода не балует, и Айя, одетая только в майку и трусики, задубела почти мгновенно. Впрочем, она забыла о холоде сразу, как только похититель перешел на бег.
"Пожалуйста, пусть это закончится!" - взмолилась девушка неизвестно кому. И "неизвестно кто" услышал. "Это" закончилось - мужчина остановился. Стряхнул безвольную ношу с плеча, положил ее на что-то мокрое и холодное, расстеленное прямо на земле. Затем Айю схватили за запястья и потянули вниз.
Сердце зашлось от ужаса - узкий лаз был тесен, холоден и казался бесконечным. Сверху осыпалась земля, но девушку, брошенную на скользкий отрез синтетической ткани, вытянули на поверхность, снова взвалили на плечо и понесли, время от времени перебрасывая с рук на руки, будто мешок с мусором. Закончился путь возле негромко урчащего автомобиля. Тут Айю безо всяких сантиментов запихали в багажник, второпях приложив головой о дверцу и рукой о бортик. Зато сразу после этого накрыли теплым одеялом.
Накрыли с головой. И в этот миг девушке стало ясно, что все. Совсем все. Конец.
Устроить ее аккуратнее похитители не догадались, правая рука оказалась прямо на лице, закрыв рот и нос, а душное покрывало отсекло даже то немногое, что удавалось вдохнуть. Рассудок забился в панике, беззвучный крик застрял в горле, а перед глазами уже плыли багровые круги, когда кто-то сдернул ткань, выругался и развернул бесчувственное тело, подарив Айе возможность дышать. После этого голову ей зафиксировали, подперев с двух сторон, а потом багажник захлопнулся, и машина рванула с места.
Укачало мгновенно и страшно. А может, парализатор перешел на новую стадию воздействия - Айю вырубило.
* * *
Она пришла в себя, когда чьи-то холодные пальцы оттянули ей веко.
Яркая вспышка света. Почти неощутимый укол в окоченевший палец. В голове сплошной сумбур. Темнота. Вонь, будто со свалки.
Ее ощупывают, куда-то кладут, отходят, подходят, что-то говорят, но она не понимает, что именно. Сознание - то ли от парализатора, то ли от ужаса - плывет, будто при высокой температуре.
Потом кто-то равнодушно сообщает, что не те образцы и сделка отменяется. Его спрашивают, мол, какого хрена, и говорят, что платить за рейд, сука, все равно придется. Затем было что-то про жопоруких и про то, что "чего просили, то и достали". А затем все вдруг начали орать, и Айя оглохла от выстрелов.
Когда стихло, ее снова взвалили на плечо, снова куда-то потащили. Опять голова, волосы и руки болтались во все стороны.
Потом были машина, багажник, скорость, крутые повороты, резкий тормоз, очередной подъем на плечо, лестницы, вонь, падение на что-то мягкое, споры, ругань, вопли.
Кто-то матерился, мол, такой, сука, рейд - и сдавать в бордель? Да на те деньги, которые на вылазку ушли, три десятка шлюх можно было купить, а не одну, пусть и из корпоратов. Говорили еще, задрав ей майку, мол, погляди - ни сисек, ни жопы, что тут трахать? И другой голос вторил - дескать, еще и рыжая к тому же, в веснушках, как в лишаях.
Потом подошел кто-то куда менее нервозный, видимо, старший, прервал спор, велев везти к доку - типа, "по запчастям всяко выгоднее, чем целую в бордель, хоть часть бабок отобьем". И ее опять повезли. На этот раз уже не устраивали удобнее, не укрывали одеялом, швырнули в багажник и рванули с места так, что пленницу мотнуло и приложило о борта сперва лбом, а потом затылком.
Слишком много всего за одну короткую ночь. А, может, утро уже? Наверное, утро... Тело закостенело от холода, а рассудок - от безразличия. Страх вымотал, и теперь Айя совершенно равнодушно ждала, что случится дальше. Много позднее она поняла: равнодушие на самом деле было банальным отходняком, парализатор постепенно переставал действовать.
Из машины ее выдернули чуть не за волосы.
Голова кружилась. Айя совсем потеряла ориентацию в пространстве. Ее бросили на что-то жесткое и холодное, снова посветили в глаза фонариком. Покрутили, ощупали, намазали живот холодным скользким гелем и неспешно провели датчиком УЗИ, затем стянули плечо жгутом, больно прищемив кожу фиксатором, но даже не обратили на это внимания и с хрустом всадили в руку иглу.
Голоса доносились издалека. Говорили, что здоровая, чистая, значит, можно брать всё - от сетчатки до сердца. Яростно и долго торговались. Потом сошлись. Снова подняли, но отнесли недалеко - в соседнюю комнату, где кулем свалили на кровать и оставили, наконец, одну.
Отходняк был жестоким. Все тело начало дико колоть, даже кончики пальцев, даже ребра и уши! А такого бешеного тремора у Айи и вовсе никогда не было - колотило, будто за отбойный молоток держалась. Вместе с чувствительностью возвращалась способность думать, анализировать, а следом пришел панический ужас.
Каморка оказалась тесной и темной - чулан с узкой кроватью. И воняло здесь хуже, чем в засорившемся туалете.
Айя кое-как села и обхватила себя руками за плечи. Замерзшая. Растерянная. Униженная. Почти голая. И грязная. В земле, медицинском геле, крови...
Когда за стеной раздался грохот выстрела, девушка подпрыгнула и забилась в угол кровати. Спрятаться было некуда. Из соседней комнаты донеслись крики - истерично орал мужчина, причем в голосе слышалась даже не паника, а дикий ужас. Вопли стали громче, потом завизжал какой-то инструмент, и ор перерос в вой, сменившийся булькающим хрипом. Айя зажала уши руками и поняла: скоро она сама будет вот так же заходиться во все горло.
Дверь в кладовку высадили ударом ноги. Пленница вздрогнула всем телом и вжалась в стену. Орать не смогла. Голос пропал, будто его отрезало.
Тускло освещенный проем перегородил высокий плечистый мужчина, одетый в мешковатую куртку, штаны вроде тех, какие носят военные, тяжелые ботинки и почему-то массивные солнечные очки. В руке он держал пистолет - ствол недвусмысленно смотрел точно в голову пленнице и показался ей огромным, словно канализационная труба. В эту трубу девушка сперва уставилась, как завороженная, подумав, что пуля все же лучше пилы, а потом зажмурилась и стала ждать выстрела.