- Какая ножка! - воскликнул он полушепотом, едва заметно кивнув в сторону маленькой узконосой туфельки, краешком показавшейся из-под платья, и разговор потек совсем в ином русле, нежели мне хотелось бы. Поэтому я так и не узнал, из-за чего Павел Корецкий едва не стал участником почти узаконенного кровопролития. Для себя я решил, что при первой же возможности познакомлюсь с Сергеем Рябининым. Этот вопрос засел у меня в голове, как заноза. Я надеялся, что если мне удастся докопаться до истинных причин, побудивших жениха Татьяны взяться за оружие, то я смогу и разгадать загадку ее таинственной гибели.
Я отошел от стены, где простоял почти половину бала, и направился в сторону Нелли, которая смеялась в окружении толпы поклонников, наперебой восхищавшихся ее несомненными достоинствами.
- Дозволите ли пригласить вас на котильон? - обратился я к ней, прижимая к груди берет.
- С огромным удовольствием, - сказала Нелли, вставая.
Я не был удивлен столь легкой победой, потому что уже к двадцати годам заметил, что редко какую женщину оставляет равнодушной моя наружность. По молодости я был этим польщен, но с годами стал тяготиться таким вниманием со стороны слабого пола, так как считал, что меня занимают вещи куда более серьезные, чем пустые светские страсти. Однако я научился использовать свое очарование, когда того требовали особенные обстоятельства, оставаясь при этом человеком чести и не выходя за рамки дозволенного.
- Вы избавили меня от скуки, - благодарно добавила хозяйка дома. Мы с вами знакомы?
Ее жаркий взор пронизывал меня насквозь, Нелли просто жаждала узнать, кем же я являюсь на самом деле. Мне показалось, что она была бы очень разочарована, если бы могла догадываться, что я интересуюсь только ее подругой, чья смерть, очевидно, ее не очень-то и печалила. По крайней мере, носить по ней траур она явно не собиралась.
- Я чужестранец, - ответил я. - И видимся мы впервые.
- Так как вас зовут, благородный кабальеро?
Губы Нелли слегка тронула едва уловимая улыбка. Она подняла голову, пытаясь заглянуть мне под маску. Однако ее намерение не увенчалось успехом.
Я представился:
- Дон Фернандо.
- Вы божественно танцуете, дон Фернандо, - заметила Елена Николаевна.
- С вами легко танцевать божественно, - ответил я любезностью на любезность.
Тур за туром я осыпал ее комплиментами, к которым моя дама в силу своей красоты уже успела привыкнуть, но тем не менее неизмено приходила в восторг. Я ангажировал ее на следующий танец, и мы разговаривали уже как давние знакомые. Наконец, я уединился с ней у одной из колонн и попробовал расспросить о графине Татьяне. При звуке ее имени Нелли изменилась в лице, краска схлынула с ее щек, а фиалковые глаза померкли.
- Разговоры о смерти навивают тоску, - печально произнесла она. Бедняжка, она была еще так молода.
- Вы были подругами?
- Да, сударь, - согласилась Нелли. - Однако почему вас так интересует эта несчастная девушка? Вы были в нее влюблены? - предположила она.
- Нет, право же, вы ошибаетесь, - поспешил я ее разубедить. - Просто меня ужасает, что в столице можно так вот легко задушить человека, женщину, даму из высшего общества. И при этом полиция бездействует.
- Вы правы, это ужасно, - произнесла Елена Николаевна дрожащим голосом, но я больше не хочу об этом говорить. Давайте оставим эту тему, предложила она.
Это не входило в мои намерения, но возражать я не стал, потому что страшился спугнуть ее своим навязчивым интересом. Я заговорил о другом. Через час мы уже обсудили с Нелли всех ее гостей и перебирали косточки ее ныне здравствующим подругам. Я пришел к выводу, что моей милой Мире и в этот раз не изменила ее обычная проницательность.
- Я должен с вами проститься, - сказал я грустно. -Могу ли я надеяться вновь вас увидеть?
- Вы так и не сняли маски, - укорила она меня в ответ.
- Вы сможете рассмотреть мое лицо при новой встрече.
- Завтра в моем доме премный день, - сказала Нелли. - Буду рада вас видеть.
Маскарад я покинул, возлагая огромные надежды на грядущее рандеву и вполне довольный собой. Отправляясь в гости к Орлововой, я получал возможность выяснить у нее новые обстоятельства гибели графини, а заодно и расспросить ее о Рябинине, в связи с тем, что не мог отрицать вероятность их знакомства.
II
Ночь я провел в тревожных сновидениях. Морфей навеивал картины одна страшнее другой, участниками которых были я, Мира и Кинрю, от присутствия которого мне невозможно было избавиться даже в своих кошмарах, так как он с некоторых пор вменил себе в обязанность стать моим бессменным ангелом-хранителем. Я видел и графиню Татьяну в ее предсмертной агонии, видел ее мучителя, лицо котрого было скрыто тьмой, и мертвенный лунный свет, оказавшийся не в силах развеять ее бархатный занавес в россыпи мерцающих далеких созвездий.
Я проснулся, обливаясь холодным потом. Стены любимого кабинета виделись мне чужими, за окнами едва забрезжил рассвет. Я и сам не помнил, как умудрился минувшим вечером уснуть, не дойдя до постели. Хотя и редко, но такое случалось: кабинет служил мне столовой, и спальней, и даже гостиной.
Ночью, когда часы пробили двенадцать, я все еще размышлял над тем, что сумел выяснить за день, и не спешил покинуть сою обитель. Я и не заметил, как сон сморил меня, и я очутился в плену смутных, пугающих видений.
Свечи в бронзовых резных подсвечниках догорели, перестав ронять блики на стены, затянутые неярким шелком. Я оставил свое неуютное ложе и вышел в коридор, собираясь подняться в спальню и поспать хотя бы пару часов.
У лестницы меня подстерегал неутомимый Кинрю. Его тень выскользнула из-за угла так неожиданно, что я едва не принял японца за призрака.
- Что ты здесь делаешь? - возмутился я, все еще отчасти встревоженный его столь внезапным появлением.
- Дожидаюсь вас, - на его губах играла обычная улыбочка, к которой я, признаюсь, успел привыкнуть с тех пор, как вместе с ним и Мирой вернулся с Востока, где по заданию Ордена мне пришлось провести довольно долгое время еще накануне Наполеоновского вторжения. Однако цель своей миссии открывать не имею права, ибо носила она характер секретный, и замешаны в этом деле были персоны весьма влиятельные.