Но ведь ее поведение непредсказуемо. Возьмет да расскажет мужу. Кто их разберет, эти семейные запутанные отношения. Разругаться с Олегом, да еще из?за бабы, когда мы все в такой глупой ситуации, – зачем мне эти лишние проблемы? Или (ей?богу, я совсем рехнулся, если в башку лезут такие мысли!) она протрезвеет, разозлится за то, что я сделал, и уберет меня своей хваленой волей? Хорошо, а если она разозлится за то, что я НЕ сделал? Что в лоб, что по лбу. И что мне теперь – «убирать» ее, так сказать, превентивно?
Господи, она просто несчастная девка. Не смогу я ее уничтожить, у меня?то это происходит не «холодным, ясным» мысленным усилием, а спонтанной вспышкой злобы. Какой вздор я несу!!! Так хорошо, трезво начинался день…
Пожалуй, ограничусь платоническим сочувствием. Если б еще она была в моем вкусе, что касается женщин, – то есть так называемая «бледная немочь», а у этой красотки слишком много цветущей плоти. Чтоб любить эти ноги, нужен белый кадиллак. А ноги взяли да и влюбились в нищего программиста – зачем?! Какой вообще смысл в любви? Какая от нее польза?
Мы сидели страшно долго, и никто не звонил. Около двух часов ночи я проводил ее домой и сдал Олегу с рук на руки. Похоже, мы его разбудили. Он посмотрел на меня удивленно, но ничего не спросил. Таня послала мне отчаянный взгляд, и тут же дверь, со стуком захлопнувшись, отрезала ее от меня. Но что я мог сделать? В квартиру меня не приглашали.
Я медленно пошел по направлению к дому. На прудах было совсем пусто. Можно закурить, не опасаясь патрулей. Впрочем, в Чертаново их и днем редко встретишь. Это все?таки не Тверская, где за сигарету на улице сразу схлопочешь пятнадцать суток. В голове у меня было полное опустошение. Как можно выбирать для шоу таких никчемных людей, как я или Татьяна? Чтобы другие, глядя на нас, почувствовали себя относительно благополучными? И как от этого насильственного стриптиза отказаться? А если она вправду Олега убьет?
Собственно, мне?то что? Никогда не нужно лезть между мужем и женой. Неужели она действительно может уничтожить человека одним волевым усилием? Есть в ней что?то магнетическое. Если эта ее сила больше моей силы? Какой еще силы? Нет у меня никакой силы, все вздор, самообман.
Кто звонил Маринке перед нашим уходом? Кого она пригласила заходить – уж не Леху ли? Может, он сейчас у нее. Она рассказывает ему обо мне и хихикает. Знать бы, кто у нее, или никого нет. Хорошо было в старину: все жили в одноэтажных домах, можно подойти и заглянуть в окна…
Дома вдруг ощутил со страшной силой, насколько я одинок. В Москве я не завел себе ни друзей, ни привязанностей. Так, случайные связи, к себе не приглашаю, и даже телефон никогда не даю. Умри я сейчас – никто не хватится. Могу месяц трупом проваляться, пока не протухну. Дориан Грей хренов. Нечего тебе делать в Москве, вали в свое Гадюкино.
Уехать бы насовсем… В Нидерланды? Где взять бабки? Согласиться играть? Неужели седой сказал правду, и все мы уже в игре, не можем отказаться? Тогда у меня есть неплохой шанс. И у Татьяны есть шанс…
Блин, как баба, навыдумывал черт?те чего, еще бабские истории слушаю развесив уши, надо ж допиться до такого! Вы и убили?с… Я поверил, что Савельев с Артемом подставные лица, потому что хотел в это верить. А во что еще верить, скажите на милость! В вуду? В форзи? В дьявола? Этак можно и до летающих тарелок договориться.
… декабря 200… года, вторник
– Следы?
– Следы.
– Мужские или женские?
– Мистер Холмс, это были отпечатки лап огромной собаки!
Нервы надо полечить и не пить больше. Вовсе не из?за Танькиных глупых рассказов у меня так резко испортилось настроение, а из?за того, что не знаю, кто был вечером у Марины. Может, не Алекс у нее был. Может, другой кто. Генерал! Да хоть генералиссимус. Отчего я не генерал? Разве в армии мне было плохо? Наоборот, хорошо: сплошная малина. И совсем не по той причине, о какой вы, может быть, подумали.
Снайперу, лучшему стрелку дивизии, капитану сборной округа, полагалось великое множество привилегий и поблажек. То есть, может, и не полагалось, – но предоставлялось. Губа, наряд на кухню, рытье огородов для начальства, – все это было не для меня. Я знал, что так будет, и не боялся, когда меня забирали: в восемнадцать был уже мастером спорта. В армии?то я еще другую кликуху носил: не Дориан Грей, а Вильгельм Телль. Пожалуй, это были единственные годы в моей жизни, когда я чувствовал себя важным, нужным, полезным, незаменимым членом общества. И о пропитании заботиться не надо. Определенно у меня были задатки военного.
В то время я не пил, не нюхал. Рука твердая была. Это потом – пропил все кубки, урод. Именной «Вальтер», подарок комдива, – на пять граммов колумбийского кокса сменял, ублюдок, и считал, что выгодно сменял! А тогда с пылом и рвением защищал честь мундира. Однажды из штаба округа приехали с инспекцией в нашу дивизию, все начальство наклюкалось до положения риз, выстроили взвод, каждому на башку яблоко, и заставили меня стрелять. После этого капитан Дыбенко только что сапоги мне сам не чистил. А полковник Соболев… впрочем, это уже совсем другая история. К чему это я?! Ах да: Марина и генерал. Если б я так рано спорт не бросил! Если б с кокаином не связался… Если бы да кабы! Хватит киснуть, Дориан, все будет нормально.