В святилище ждали хранители. Они встречали всех пришедших юношей, беседовали с ними и отправляли в разные ответвления ущелья для прохождения ритуалов. Со всех сторон слышались голоса, ржание коней и выкрики тренирующихся воинов, виднелись обрядовые костры. Солнце клонилось к последнему зимнему закату. Между скалами промелькивали светлые фигуры изыхов[20]. Местные семьи пришли к ним с дарами, чтобы поблагодарить за покровительство и помощь скоту в холодные месяцы.
Внезапно в синеватой тени выгоревших скал я разглядел лицо старца, пристально смотрящего на меня. Увидев, что я его заметил, тот приветственно наклонил голову и направился вверх по пригорку, иногда оборачиваясь, взглядом приглашая последовать за ним. Не желая сильно отстать, я поспешил к склону. Подъём на священные холмы Каракыра почти не требует усилий и даже наоборот – придаёт энергии, настолько сильна здешняя земля. Но я шёл осторожно и внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на священные наскальные рисунки, которые уже начали вспыхивать к праздничной ночи золотыми нитями.
На небольшой вершине, с которой была видна оживлённая часть ущелья, старец остановился и ждал, глядя туда, где только что скрылось солнце.
Я подошёл ближе, заглянул в его лицо и замер, потому что узнал эти мудрые смеющиеся глаза, эту уверенную позу и источаемое им ощущение спокойной силы. Не мог не узнать, потому что сотни раз слышал о нём от матери и аксакалов и часто представлял себе эту встречу в мечтах. Но никогда до конца в неё не верил.
– Кыдыр-ата[21]… – оказывается, я забыл всё, что хотел у него спросить.
– Я познакомлю тебя со своим другом, – улыбнулся он.
От взгляда Кыдыр-ата моя душа наполнилась светлым спокойствием.
– Единственную инициацию, которая тебе нужна, может провести только он. Но для начала скажи мне: как далеко ты готов зайти на своём воинском пути? Желаешь ли снискать славу в удалых сражениях, чтобы после осесть в дикханском ауле и не знать более невзгод?
– Я не ведаю жизни вне дорог, – без раздумий ответил я. – Стоять на месте рождены лишь деревья, а кочевник подобен ветру – если он не двигается, значит, мёртв. Я не ищу ни славы, ни покоя, разве что Вечное Небо решит меня ими наградить. Всё, к чему я стремлюсь на своём пути, – служить воле Тенгри и быть опорой своему народу. И так будет, пока я жив.
Кыдыр-ата закивал. Он был доволен моим ответом.
– Я так и знал, – сказал он и взглядом указал на восток: – Иди.
Прямо передо мной на прохладной земле, просыпающейся после зимы, стала ясно различима тропа, ведущая меж черных камней святилища, мимо родника Умай, вдоль пастбищ и выше, к высоким восточным хребтам. Я обернулся, но старец уже исчез.
Тропинка вскоре привела меня к скальной вершине и пропала. Какое-то время буйствовал ветер, он свистел в ушах и морозил пальцы, но потом успокоился, и тогда навалилась оглушительная тишина. Я смотрел на звёзды. Как всегда, зорким хранителем надо мной висел небесный таутеке – знакомое каждому кочевнику с детства созвездие Жеті Қарақшы[22]. Луны не было, и я был этому рад, потому что хотел любоваться звёздами, но не хотел, чтобы лунная старуха сосчитала мои ресницы[23].
Когда небо на востоке начало светлеть, я ощутил чьё-то присутствие. Рядом со мной приземлился филин и тут же обернулся человеком. Это был юноша с очень необычной внешностью. Волосы на его голове были сияющими, как солнце, с правой стороны и чёрными, как ночной мрак, с левой. Правый глаз был пронзительно голубым, как утреннее небо, левый – угольным, как предрассветная тьма. В его движениях была грация небесного ветра, во взгляде – внимательность хищной птицы.
– Я Йол-Тенгри[24], – сказал юноша, – Хранитель Путей. И я пришёл, чтобы направить тебя.
События и осознания последних дней, встреча с Кыдыр-ата и эта тропинка, приведшая меня к божеству, начали складываться в единую картину, но мне никак не удавалось увидеть её целиком.
– Я благодарен тебе, но мне трудно понять, чем я заслужил этот дар и какими немыслимыми подвигами буду должен за него расплатиться.
Йол-Тенгри посмотрел мне в глаза и, отвечая, не отводил взгляд, чтобы убедиться, что я его понимаю.
– Не все подвиги заканчиваются победой над чудовищами, и не все Пути лежат по гребню славы. Но каждый из них одинаково важен в процессе постоянного божественного творения мира. Истинный воин должен уметь различать свою тропу, не гонясь за призраками чужих достижений.
20
Изыхи – по казахским поверьям, добрые духи, живущие в горах среди высоких скал, покровители скота, плодородия и охотников.
21
Қыдыр-ата (Қызыр-ата, Хызр) – мифический персонаж, святой старец, возвещающий приход Наурыза. Согласно поверью, его можно встретить три раза в жизни в любом обличье. Считается, что у него отсутствует фаланга большого пальца, поэтому верующие, мечтающие его встретить, особое внимание обращают на руки случайно встреченных путников.
23
«Смотреть на звёзды, не боясь, что старуха сосчитает ресницы» – по казахскому поверью, на Луне живет старуха, которая считает ресницы тех, кто долго смотрит на небо. Человек с посчитанными ресницами умирает.
24
Йол-Тенгри – божество Путей в тенгрианской мифологии. В облике Ала Йол-Тенгри – сын рассвета, дарующий жизненную силу и счастье; в облике Кара Йол-Тенгри – сын ночи, поправляющий нарушенное, утверждающий правду и наказывающий ложь.