С перекошенным от страха лицом он отправил вслед за водкой порцию сока, быстро встал, расплатился и на подгибающихся, в миг ослабших ногах, направился к развалившемуся в кресле мужчине. Как он знал, его фамилия была Зетыщин. Устроившись в соседнем кресле, он достал телефон, набрал номер и через секунду заговорил так, чтобы Зетыщин слышал каждое его слово:
— Привет, Антон, это Ковалев.
Выхватив из кармана белый платок, он промокнул вспотевшие в миг виски. Его неровный подрагивающий голос выдавал крайний испуг. Когда он представил себе красное как помидор, одутловатое лицо Челыша, с которым сейчас говорил, он вздрогнул и постарался взять себя в руки.
Выслушав жесткий недовольный голос босса, пересыпаемый то и дело ругательствами, Ковалев, потея, мягко возразил:
— Я прекрасно все помню, что был должен прибыть в Жютен лишь послезавтра. Однако подумав, что не мешало бы как следует осмотреться на месте, решил вылететь загодя. В таком деле подстраховаться совсем нелишне, ты ведь сам говорил об этом. Тем более, если покупатель решит вдруг пораньше связаться со мной, я буду уже на месте. Поэтому, когда Шрамм доставит в город э-э… товар, все будет уже на мази.
Выслушав гневную тираду, перешедшую затем в недовольное бормотание, Ковалев ответил:
— Как скажешь, завтра, так завтра. Не забудь только предупредить Шрамма. Я буду ждать его свору в отеле «Амбассадор».
«Значит, завтра все и начнется, — вздохнул он, отключаясь от связи. — Хотя, может, оно и к лучшему».
С чувством громадного облегчения он убрал в карман телефон, понимая, что сейчас выторговал себе жизнь. Челыш ему, конечно, не поверил, наверняка догадавшись об истинных мотивах его отъезда, больше напоминавшего паническое бегство, но сейчас это уже не имело никакого значения.
Поднявшись, Ковалев подошел к барной стойке, ощущая спиной немигающий взгляд Зетыщина. Он заказал еще один бокал водки и увидел в зеркале, как тот беседует с кем-то по телефону. Ковалев не сомневался, что он разговаривает с Челышем.
Под потолком раздался мелодичный негромкий сигнал, и приятный женский голос объявил о начале регистрации пассажиров. Вдохнув полной грудью и косясь на Зетыщина, Ковалев быстро прошел к стойке регистрации пассажиров. Оказавшись вскоре на борту аэробуса компании «Эр Франс», он устроился в салоне первого класса и только после взлета ощутил себя, наконец, в полной безопасности.
Приняв из рук длинноногой молодой стюардессы бокал с соком, он кивком отпустил ее и устроился поудобнее в кресле. Он был бы не прочь пофлиртовать с ней, но его одолевали тяжелые мысли.
Появление Зетыщина повергло Ковалева в ужас. Зетыщин был у Челыша палачом. Про него говорили многое, но подтвердить или опровергнуть эти слухи было практически невозможно. Челыш использовал его в самых грязных делах и знал наверняка, что ни одного свидетеля после его работы не останется. Когда-то он здорово его выручил в какой-то темной истории, и теперь Зетыщин добросовестно отрабатывал этот долг.
Выгнанный несколько лет назад за пьянку из какой-то спецслужбы, он никогда не бывал по-настоящему трезв, но на его работе это не сказывалось. Даже будучи скотски пьяным, он владел оружием как никто другой и мог дать фору любому. Зная это, Челыш со спокойной совестью доверял ему самые сложные дела и был уверен, что все будет в порядке.
Ковалев взглянул на проплывающую внизу землю. Он недоумевал, как так могло произойти, что его вычислили. Сегодня утром он тайком выбрался из своего загородного дома по подземному ходу в близлежащий лес и дошел пешком до деревни. Оттуда он автобусом добрался до соседнего города, и уж из него, переодевшись в туалете на автовокзале, выехал на электричке в Москву. Нигде никакой слежки за собой он не заметил. Билет на самолет он также приобрел со всеми предосторожностями, прекрасно понимая, что малейшая ошибка с его стороны будет стоить ему жизни. Тем не менее, он где-то допустил эту ошибку, и по его душу заявился этот мерзавец Зетыщин. Но то ли благодаря своему красноречию, то ли переменчивому нраву Челыша, отдавшего своему палачу в последний момент приказ оставить жертву в покое, он был все еще жив, и это было похоже на чудо.
Ковалев был уверен, что недавняя гибель и Лепяева, и Трошина не обошлась без участия Зетыщина. Он предчувствовал, что такая же участь ждет и его. Эта мысль превратила его, человека с крепкими нервами, в неврастеника. Но в отличии от Трошина, он от борьбы не отказался. Он решил вылететь во Францию за два дня до намеченного срока, чтобы успеть продумать план своего спасения. Кое-что он уже предпринял заранее, и теперь оставалось лишь проработать детали.