Очередной приступ ипохондрии у матери заставил Микаэлу сделать музыку в наушниках громче и отвернуться к окну, чтобы не видеть осуждения в ее глазах. А ведь еще совсем недавно Микаэла уже искала бы таблетку в сумке и вилась вокруг матери. Но… спустя время пришло осознание, что такое поведение потешит ее эго, а собственные нервы пострадают так, словно их погрызла стая голодных акул.
– Вы должны быть более внимательны ко мне. – Даже выкрученная почти на полную музыка не заглушала обиженного голоса Адалинд Айрес. Она сидела напротив в салоне «мерседеса», отчего Микаэле не составляло труда замечать, как быстро менялось выражение ее лица. Желание оказаться в центре внимания, театрально разыгранная усталость и щепотка притворной болезненности в виде привычно сощуренных век. Старшая из дочерей семейства видела это далеко не в первый раз, поэтому только закатила глаза, скрытые за темными солнцезащитными очками.
Сейчас все это было так неважно. Микаэле семнадцать, началось последнее лето перед тем, как она вступит в новый этап своей жизни, за окном проносились пейзажи Санта-Мария-да-Фейра, а предчувствие так и кричало, что это лето перевернет ее жизнь с ног на голову. Предчувствие предчувствием, а возмущения матушки так и сыпались на сидящих в машине.
Театр одного актера продолжался ровно до прибытия в дом, расположенный неподалеку от побережья. И пусть Адалинд назвала его небольшим загородным домиком, Микаэле и ее младшей сестре поместье казалось огромным и вычурным. Уж точно не домиком для летнего отдыха. Скорее, коттеджем для приема важных гостей. С другой стороны, это минимизировало неожиданные столкновения с родителями.
Микаэла выскочила из машины, стоило только открыться дверце. Она ждала этого с той самой минуты, как ее затолкали в салон самолета и усадили рядом с матерью. Испытание хуже и придумать было сложно, ведь миссис Айрес со старанием голодной пираньи вгрызалась в мозг дочери.
– Положи сумки! – окликнул Микаэлу у дверей дома уже совершенно не болезненный голос. И пусть мама надрывала связки и испытывала аристократический инфаркт, сама Микаэла была вполне способна без труда донести две небольшие сумки до своей комнаты. – Ты плохо влияешь на сестру! Лорелай!
Судя по всему, младшая дочь семейства последовала примеру сестры лишь для того, чтобы как можно скорее скрыться из поля зрения матери-ипохондрика и отца, который управлял домочадцами, как своими подчиненными на работе.
Матушка хотела вырастить двух примерных дочерей, которые в свободное время распивали бы с ней чаи, интересовались почтенными и многоуважаемыми господами и мечтали о выгодном браке. Но вместо этого миссис Адалинд наблюдала за тем, как ее старшая дочь превращалась в совершенно неуправляемое создание, а младшая, что не могло не радовать Микаэлу, в силу своей наивности пыталась подражать сестре. Отчего-то Микаэла каждый раз приходила в восторг оттого, что Лорелай, вопреки всяким ожиданиям, иногда проявляла характер.
Стоило только двери комнаты закрыться, как в трубке послышались сначала долгие и монотонные гудки, а после на том конце ответили.
– Я на месте и просто обязана сделать это лето незабываемым! – Микаэла строила большие планы на будущее и наивно полагала, что никто и ничто не сможет их нарушить. Впрочем… она была не особенно далека от правды.
– Я постараюсь прилететь к тебе ненадолго, – раздался в ответ веселый голос подруги. В нем звучал очаровательный корейский акцент, который всегда завораживал английских юношей и забавлял Микаэлу. Веселее было разве что знакомство с самой Су Ен. Им тогда, кажется, было не больше шести лет, и маленькая девочка почти не говорила на английском, отчего их общение состояло из смешных, понятных только детям знаков. – Но сначала нужно помочь отцу.
– Неужели юная бизнес-леди погрязла в работе и не может выпросить у папы недельку отдыха?
Странный возраст. С одной стороны, тебе всего лишь семнадцать, и ты спокойно можешь веселиться, ни о чем не задумываясь. Можешь расслабиться и провести лето так, как того пожелаешь. А с другой – взрослая жизнь уже дышит в спину. Она словно монстр из ужастика, который подкрадывается в темноте, пока ты его не замечаешь, а потом просто сжирает, не оставив от тебя и кусочка.