Кейн извлек из недр своей сумки корону Харнстерма. — Варейшеи в ней больше не нуждаются.
Тамаслей выхватила ее из его руки и уставилась в зеркало. Ее глаза горели, когда она взгромоздила корону на голову.
— Остается вопрос оплаты, — напомнил ей Кейн.
— Конечно! И ты убедишься, что я более чем щедра.
— Я требую только ту плату, которая была оговорена. Игра бессмысленна, если пренебрегать ее правилами.
Тамаслей отперла окованную железом дверь шкафа, тогда как Кейн раскрыл свою сумку. Друг за другом она их вытащила: четыре тугих кожаных кошеля, на каждом тяжелом кошельке было кровью написано имя. Друг за другом они исчезли в темных недрах сумки Кейна.
— Я хранила наготове эти сорок марок золотом, как обещала, для тебя, — пояснила Тамаслей. — Также я твердо намерена уплатить тебе за эту корону полную цену. Однако, на руках у меня недостаточно золота для оплаты по справедливости. Когда ты заглянешь ко мне завтра вечером, я полностью уплачу то, что ты заслужил.
Тамаслей рассудила, что к тому времени она сумеет найти с полдюжины достаточно умелых и гораздо менее дорогостоящих убийц, чтобы устроить Кейну ловушку.
— Корона в твоем распоряжении, — внезапно сказал Кейн. — Я почти уверен, Джосин желал, чтобы ты получила ее.
Он указал пальцем в недра ее шкафа. — Как только ты вытащишь фальшивые шляпки гвоздей слева непосредственно над и под средней полкой, замок на фальшивом дне откроется. Передай мне то, что ты найдешь внутри, в счет оплаты, и это интереснейшее задание будет выполнено.
Тамаслей гневно закусила губу, недоумевая, как Кейн узнал о секретном отделении шкафа. Но он был не так умен, как думал, ибо фальшивое дно не таило ничего по-настоящему ценного, — повезло, что Кейну не было известно о потайном местечке под камином.
К ее удивлению, пальцы сомкнулись на толстом кожаном кошельке. Она с изумлением вытащила его наружу. Это был массивный кошель, отягощенный золотом, точь-в-точь такой же, как те четыре. Тамаслей пялилась на него, вертя в руках.
На нем было имя, написанное кровью: Тамаслей.
Она вспомнила о кинжале с узким клинком возле кровати, потом увидела, что он находится сейчас в руке Кейна.
— Джосин знал, что ты посылаешь его едва ли не на верную смерть, — сообщил ей Кейн, подступая. — Прежде, чем отправиться, Джосин пришел ко мне, и мы заключили договор.
Лакуны
Они отдыхали в горячей ванне из красного дерева, так и не разомкнув объятья, над их телами с бульканьем плескалась вода. Элейн смотрела, как горячий водоворот подхватывал ленты ее семени, кружил их, словно выстрелянные конфетти, рассеивая в завихрениях.
"Я рассеялась", — подумала она. Элейн сказала: — Я чувствую себя родившейся заново.
Эллен поцеловал ее затылок и коснулся кончиками пальцев смягчившихся сосков. — Твои груди становятся такими полными. Ты используешь эстрогены?
Его опадший пенис, еще скользкий от вазелина, освобождаясь из жопы Элейн, пощекотал ее. Правая рука Эллена окунулась в теплую воду, выдавила из вялого члена Элейн последние капли оргазма. Он мягко перевернул Элейн, нежно поцеловал ее, — глубоко просунув язык ей в рот.
— Вот, — сказал Эллен, прервав поцелуй. Он надавил на плечи Элейн, побуждая ее скрыться под пенящейся поверхностью. Элейн согнула колени, нырнула в воду, кружащуюся водоворотом вокруг бедер Эллена. Когда Эллен сложил руки на ее голове, Элейн открыла рот, чтобы взять скользкий член Эллена. Когда она всосала его на полную длину, она почувствовала сладковатый привкус собственного говна. Внезапно разбухнув, член заполнил ее рот, твердея по мере того, как пропихивался глубоко ей в глотку.
Элейн подавилась, попыталась отпрянуть, но руки Эллена крепко прижали ее голову к своим лобковым волосам. Вода наполнила ноздри Элейн, когда она подавилась и, подчиняясь неуправляемому рефлексу, укусила. Отделенный член Эллена, откушенный у основания, спружинил внутрь, скользнув вдоль задней стенки горла и вниз, в трахею.
Элейн вырвалась из рук Эллена. Кровь и сперма наполнили ее легкие, извергнувшись изо рта непотребным фонтаном, в то время как ее голова устремилась на поверхность. Но, как ни отчаянно она боролась, вырваться на поверхность голова не могла. Возникла черная упругая пленка, отделившая ее от воздуха наверху, словно воск, покрыла ее лицо, затолкнула рвотную массу обратно в легкие.
Водоворот крови и семени всосал ее душу в теплую пучину.
Первым, что она услышала, стало монотонное "черт-черт-черт", — будто осенние листья царапали окно. Она почувствовала резкое давление на брюшную полость, — от извергавшейся изо рта рвоты. Она задыхалась.