- Где сейчас Нарадас? - спросил Шелк у раненого гролима.
- Я видел его в Баласе, - отвечал гролим. - А куда он направился оттуда, мне неизвестно...
- Зандрамас была с ним?
- Ее я не видел, но это вовсе не означает, что ее там не было. Великая колдунья больше не показывается так часто, как прежде.
- Полагаю, из-за того самого пламени, что у нее под кожей? - со свойственной ему проницательностью спросил маленький человечек с крысиным лицом.
Гролим, и без того бледный, совсем побелел.
- Нам строго-настрого запрещено это обсуждать! Даже друг с другом! испуганно ответил он.
- Да полно, приятель. - Шелк извлек из ножен один из своих кинжалов. - Я тебе разрешаю. Гролим судорожно сглотнул и кивнул.
- О, да ты отважный малый! - Щелк потрепал гролима по плечу. - Так когда появилось это свечение у нее на теле?
- Не скажу наверняка. Зандрамас долгое время пробыла на Западе вместе с Нарадасом. Светящиеся пятна стали появляться, когда она оттуда возвратилась. Один из жрецов в Мал-Гемиле много рассуждал об этом, утверждая, будто это какая-то болезнь.
- Рассуждал, говоришь?
- Она прознала про эти его разговорчики и вырезала сердце у него из груди.
- Да, хорошо нам знакомая и горячо любимая Зандрамас во всей красе!
А тем временем по утоптанной тропе в снегу уже спешила Польгара, сопровождаемая Сенедрой и Бархоткой. Волшебница молча занялась ранами гролима, а Дарник и Тоф направились к навесу вывести оттуда лошадей. Потом они сняли сам навес и выдернули опоры. Когда кузнец и немой великан привели лошадей к тому месту, где лежал раненый гролим, Сади подошел к своему коню, снял притороченный к седлу красный кожаный короб и раскрыл его.
- Это всего лишь для пущей уверенности, - пробормотал евнух, извлекая из короба маленькую бутылочку. Гарион удивленно поднял бровь.
- Это ему нисколько не повредит, - заверил его евнух. - Просто он станет послушным и сговорчивым. Кстати, коль скоро ты нынче изволишь быть гуманным, то сообщаю, что зелье еще и успокоит боль от ран.
- Так ты не одобряешь - ну, того, что мы сохранили ему жизнь? - спросил Гарион.
- Я считаю, что вы поступили неосмотрительно, - серьезно ответил Сади. Лишь мертвый враг безопасен. Живой всегда может возвратиться и вновь начать тебя преследовать. Впрочем, дело твое...
- Что ж, иду на уступку, - сказал Гарион. - Оставайся подле него. Если он начнет недостойно вести себя, делай то, что посчитаешь нужным.
Сади слабо улыбнулся.
- Вот это уже куда лучше, - одобрительно произнес он. - Мы еще обучим тебя практическим основам политики.
Выведя лошадей на проезжую дорогу, путники сели в седла. Ураганный ветер, бушевавший во время бурана, сдул с дороги почти весь снег, хотя возле обломков скал намело огромные сугробы. Прежде они двигались куда быстрее - теперь же свежевыпавший снег, залитый солнцем, нещадно слепил глаза. Как ни щурился Гарион, все же уже через час голова у него прямо-таки раскалывалась от боли.
Шелк натянул поводья.
- Полагаю, настало время принять кое-какие меры предосторожности, объявил он, извлекая откуда-то из-под одежды легкий шарфик, и завязал им глаза.
Гариону тотчас же вспомнился Релг - этот рыцарь-улг, рожденный в пещерах, всякий раз завязывал себе глаза, выходя на свет.
- Повязка на глазах? - изумился Сади. - Да неужто вы превратились в прорицателя, принц Хелдар?
- Нет, меня видения не посещают, Сади, - ответил Шелк. - Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света, отраженного снегом.
- Солнечный денек, не спорю, - согласился Сади.
- Да, свет очень яркий, и учти - если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть - по крайней мере, на какое-то время. - Шелк поправил повязку. - К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.
- Тогда давайте не будем испытывать судьбу, - сказал Бельгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. - Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.
- Как бы я была разочарована, окажись все так просто! - заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. - Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота - о, это было бы так прозаично...
Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.
Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.
- Смотрите! - сдавленно прошептал он.
- Белар! - ахнул Шелк. - Никогда не видел такой громадины!
Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует...
- Это высочайшая вершина в мире, - очень тихо проговорил Закет. - Ученые из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи футов превосходит любую другую гору мира...
- О, умоляю, Закет... - Шелка передернуло. - Только не говори, сколько именно в ней футов! Закет был озадачен.
- Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, - пояснил драсниец. Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.
Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.
- Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, - перевел кузнец.