Так что едва Совет Мудрых постановил, что разъезжаться совсем и бросать королей без присмотра не годится, Дэффид внёс предложение. Выбрать от каждого клана по три представителя. Три -хорошее число. Один может, к примеру, с ума сойти. Двое - тоже плохо. Вдруг мнения разойдутся. Больше - накладно. А что новые люди нужно - тоже понятно. Нельзя же клану долго жить без старейшины, казначея и военного вождя? К тому же постоянно кормить за свой счёт слишком многих Дэффид не мог. Придётся кланам после отведённого обычаем срока, брать расходы на себя. О чём и объявил.
- Без денег я никого заседать не пущу, - и прибавил фразу, которую потом принялись на камне высекать и жирным шрифтом в учебниках печатать, - Нет налога, нет представителя.
Так появились новые старейшины, к которым удивительно быстро прилипло латинское словечко - сенаторы... И сам постоянный совет начали именовать Сенатом. А Дэффид начал называть себя принцепсом, поскольку решил, что магистр оффиций в Константинополе уже есть, а это звание свободно...
Пробуждение казалось неполным, мысли ворочались вялые и неохотные. Клирик не чувствовал ничего - вообще ничего. Это было неприятно. Зато и боли не было. Как и страха. Потом пришло осязание. Тело принялось чутко ощущать - рубашку и простыню, крошку под левой пяткой, вихрение воздуха, давление солнечного света на волосы. Клирик подумал, что в таком состоянии легко бы прошёл андерсеновский тест на горошине. Обрадовался, что чувства возвращаются - и тут тело словно исчезло. Не до конца - он точно представлял его положение в пространстве, позу - но не окружающий мир. Потом ушло и это, зато рот по очереди наполнился сладким, солёным, кислым, горьким. Горечь держалась дольше всего, когда ж истончилась и рассеялась - глаза распахнулись сами собой, постреляли по сторонам, вверх-вниз - незнакомая комната, на тонком матрасе спит Луковка, подложив под голову деревянный чурбачок, рядом с ней висят два серебристо-туманных облачка. Сущности! Обе. Веки начали опускаться. Клирик сопротивлялся изо всех сил - но глаза сомкнулись, неумолимо, как аварийные двери при аварии щита под тасманийским проливом... Зато развернулись уши.
- Подслушивает! - возмутилась одна из Сущностей, - Ты говорил...
- Мне лучше знать моё творение! Это тестовый прогон органов восприятия. Уши шевелятся, но она ничего не понимает. Просто проверяются глаза, нос, уши. И прочее.
- Вот именно, уши. Знаешь, как бывает?
- Знаю. Например, некто берёт с полки не ту инструкцию. В результате запускается механизм полной регенерации организма. Которая, вообще-то, раз в десять лет происходить должна! Для омолаживания.
- Их у тебя там много было, одинаковых!
- Так читать нужно. Маркировки. На корешках. Я что, это тело с нуля делал, или как? Проще галактику подвинуть. Шутка ли - протоплазменный организм, не подверженный старению. Но у меня была наработочка... Взял за основу. А инструкцию старую оставил рядом с новой. Чтобы перечитывать и восхищаться - как можно превзойти самое себя. Выше головы прыгнуть. Никак не меньше, поверь.
- Выше твоей скакануть нетрудно. Впрочем, ты этим регулярно занимаешься...
- А ты нет? А зачем было обложку затирать? И титульный лист переделывать?
- Так показалось правильнее. Как будто у тебя ошибок не случалось! Вспомни спор о совершенном мире! Тебе тогда славно в луже довелось посидеть!
- Мне, да? В луже, да? А припомни муравки! Где они, а? И винтики голубые! А сейчас, если не угомонишься, я тебе задам крепкую взбучку! Я тебе...
Клирик бы ещё послушал. А уж сказал бы! Но уши аккуратно прижались к голове, и звуки поглотила ватная тишина. За тишиной пришла боль, яркая, яростная - и уход сознания Клирик счёл бы за благо, если б успел хоть что-то счесть. Он не знал, что остался без пригляда ненадолго, из-за аккуратности приёмной матери - да из-за того, что в него с утра удалось влить немного жидкой пищи. Глэдис выносила судно. Возвращаясь, услышала голоса. В комнате больной громко и увлечённо спорили на непонятном языке. Распахнула дверь - никого, только Луковка спит в своей простенькой постели. Отказалась от Немайн отходить. Говорит, нужна буду - вот я, растолкал - и готова. Голову назад откинула, улыбается чему-то, будто на солнышке греется. Глэдис поняла - Добрые Соседи навестили. А вот на беду или на радость - неясно. С учётом недоброжелательства Гвина и Мабона - опасно. Пусть и дни уже не их - сила у старых богов ещё осталась. Значит, одну Немайн нельзя оставлять ни на мгновение.
Потрясла Луковку за плечо.
- Я нужна?! - сразу подхватилась та, - Что сделать?
- Ничего. Не поспать несколько минут. Я скоро Эйлет пришлю. И Анну разбужу. Всю ночь не спала - но не друидов же звать? И - вот. Возьми.
Сняла с пояса нож. Не оружие, конечно... но хоть что-то.
- Держи. Защищай Немайн.
Мелькнула мысль - нужно в комнату оружие дочери перенести. И как неправильно, что Немайн поместили в этом домике. Теперь до трактира ещё добежать надо...
Когда перед Нион Вахан встали два сияющих облака, та неумело выставила перед ними своё жалкое оружие.
- Уходите! - ирландское слово вырвалось само собой. Так учили, так с детства учили - ирландский язык колдовства и богов.
- Мы не желаем дурного, - сообщило левое облако. Разумеется, по ирландски. Облака... Боги иногда принимают такой облик. И их двое. Двое! Гвин и Мабон? Отчаяние билось о рёбра, как рыба на противне. И можно победить!
- Уходите! Я сильная! Я ватесса-пророчица!
Поза Нион переменилась. Ноги припружинились, спина по-росомашьи выгнулась, левая рука выдвинулась вперёд, готовая располосоваться о клинок врага - лишь бы у правой появился шанс нанести удар коротким стальным когтем...
- Я - это она! - злоба и радость, - Я Немайн! - и холм Гвина встал за спиной, как свидетель победы, - И я сильнее вас!
- Мы хотим помочь, - объявило правое облако.
- Вы её не тронете!
- Мы её не тронем. Мы только оставим это, - левое облако немного расплылось вбок - над низким столиком. И из него медленно, как осенняя морось, опустилась толстая книга.