Старый, завербованный ещё предшественником Михаила, агент, врать не мог. Да его распирало от радости, что в кои-то веки пригодился! Ошибаться... Своё дело ювелир понимал. Собственно, и осведомителем заделался после того, как был схвачен за ваяющую фальшивые драгоценности руку. А у неподдельных камней такого размера путь один - через сокровищницу царей, да через эргастерии Меры. Ещё можно заподозрить работу мастера по арабскому заказу. Перса или римлянина - неважно. Но арабы до последнего времени предпочитали саблю тонким интригам...
Купец не заметил, как остался один на один с десертом. Крайне странным. Горячая чёрная жидкость не напоминала ни один из известных напитков. Это означало, что на этот раз Гвен придумала что-то новенькое. Чашек почему-то было три. Запах показался Михаилу приятным. И он как раз решился попробовать - когда священнодействие обеда было окончательно разрушено торопливыми шагами, запахи размёл взмах заменявшего дверь полога...
- Михаил, выгляни, - лица на компаньоне не было, - я не знаю как себя вести! Я вообще схожу с ума! Ты помнишь трактирщика и его дочь, рыжую? Они явились. И её видели слуги... Да что слуги! Есть же иноземные купцы. Её, считай вся Ойкумена видела!
- И что? - Михаил поставил чашку на укрытый льняной скатертью стол. Шик торгующего с Уэльсом человека.
- Выйди к ним и разберись сам! Я в панике... Ну почему это случилось именно со мной?!
Сикамб потряс головой. Не помогло. Но... На столе стояли три чашки с чёрным напитком.
- Пригласи её, - сказал, - и отца приёмного - тоже. И займи других клиентов...
А не подслушивай. Но - компаньона вымело. Глухие, торопливо вежливые фразы сквозь щель под неплотно прикрытой дверью. Частые тяжёлые шаги.
Михаил, хоть жил и не в Италии, был истинным римским гражданином. Рождённым на восьмом веку империи. Инстинкт согнул его в поясном поклоне. Лишь когда тело распрямилось, разум отметил то, что чутьё подсказало и так: наряд неожиданно прибавившей в росте гостьи, незамысловатый и монашески скромный, соответствует самым строгим понятиям о достоинстве. Ни шитья, ни драгоценностей. Простая белая - и светло-серая - ткань. Что только подчеркивает изысканную форму одеяния и винную каплю рубина на среднем пальце правой руки. А на голове, вместо покрывала - полоса льняной ткани. Белая на красном. Красном, как свежая кровь.
Худшие опасения сбылись, и именно исходя из них приходилось строить будущую игру. На головы - в роли малозначащей фишки.
Странно, но разговор завели о торговле. И с первых слов Сикамба хлестнул по ушам вкрадчивый, распевный выговор. Ему доводилось слышать это произношение. В те годы, когда ходил в столицу империи.
- Как видите, приличные дамы в Камбрии есть, - рыжая улыбалась одними губами, - ваш комит ошибался. А вы, между прочим, обещали рассказать о событиях последнего года. Что на рубежах с магометанами? Заключён ли мир?
- В Сирии происходят какие-то стычки, - пожал плечами Михаил, - а мира с язычниками быть не может. Но это-то как раз старо и не интересно. После падения узурпатора Валентина новых мятежей не было. Так что базилевс Констант спокойно правит, и все мы молимся за него. Но в Африке первое слово принадлежит теперь экзарху Григорию. Который, однако, остается всего лишь экзархом, и на власть над империей не покушается, так что в столице его терпят. Ах, да, Констант помолвлен! Возможно, когда мы вернемся в Африку, у нас будет императрица...
Дэффид не мог взять в толк, отчего купец так тушуется. Мелет языком не по делу. Дело-то просто. Раз мира с язычниками нет, значит, льна из Египта в империи тоже нет. Значит, лён должен вырасти в цене. Полотно можно продать задорого. Раз мира нет, значит нужна одежда для воинов - тут лучше льняной нет, нужно оружие. Флоту нужны канаты - тоже лён. Вывод - пусть берёт хоть всё, что есть, но дороже, чем в прошлом году. На треть.
Римлянин сопротивлялся настолько вяло, что Дэффид признал: перестарался. Старики говорили верно: сидхи достаточно. Похоже, Немайн таки чувствует цену. Стоило маскарад городить? Вот как Михаил заворожённо смотрит. А с другой стороны: кофе выпит, по рукам ударили, задаток взяли. Может, в империи лён взлетел так, что ему и эти цены счастьем кажутся? Пора и честь знать.
Земляной пол византийской конторы оказался предательски ровным. За порогом пришлось снова привыкать к выбоинам и колеям на грунтовой улице предместья. Именно в этот момент раздался голос Тристана.
- Леди сидха! Ээй! Пришли франки! Здоровенный халк! А на халке - несколько священников. Кажется, даже епископ есть. Сейчас они беседуют с братом Марком... И мама просила передать вот это...
Сидха повернулась чуть резче, чем следовало. Высокая подошва свернулась набок, Немайн начала валиться набок, как корабль без балласта. К счастью, рядом был устойчивый, как скала, Дэффид, подхватил, не дав упасть. А вот повязку о сильное плечо сидха перекособочила. Уши обрадовано выскочили на волю.
Римлянин застыл статуей. Из головы рыжей торчали... Рога? Демонические уши? Звериные? Чудовище отрылось на ярмарке, среди честного христианского люда - и никто не тычет пальцами, не кричит "демон!". Не бежит в ужасе. Горожане продолжают вежливо здороваться, хуторяне и ирландцы пялятся с настороженным интересом, подбежавший мальчишка извиняется перед "леди Немайн" и протягивает навощенную табличку с посланием...
Михаил осознал - камбрийцы знали об уродстве рыжей! Находили неопасным. Знакомым. Понятным. А прибавить возвышенную латынь, каменеющее при греческой речи лицо, отрезанные волосы, странный, утончённо нечеловеческий облик. Неподдельный акцент дворцовых гинекеев. Попытку продать перстень. Настоящий. Конечно, настоящий. Печать, положенную чиновникам первого класса. И выше.