- Ростовщик торгует временем, которое создано Господом. Это грех. Я - торгую тканью, которая создана людьми. Привилегию гильдии не нарушаю, хлеб у ткачей не отбираю, наоборот, даю гарантию. Это не грех. Сырой же шерстью и сырым льном торговать не совсем хорошо. Не прямой грех, но сомнительно, ибо плоды тварей Господних и земли, а не человеческих рук. Лучше сделать из них ткани, и дать этим пищу и достаток людям той страны, земля которой родит это чудо.
- О тканях. Какую цену считает справедливой гильдия? - спросил сэр Эдгар.
- Выставленную Немайн, и ни оболом меньше.
- Какую цену считают справедливой покупатели?
Покупатели сговорились сбить цену вдвое. Впопыхах.
- На прошлой ярмарке было на треть больше, но никто не жаловался, - заметил епископ, давайте посмотрим, что у нынешней цены внутри, и правда ли, что Немайн Шайло вздумала неправедно обогатиться. Во сколько оценили свой труд ткачи?
Спасибо Элейн - уж она-то знала, как ограничивают цены. Спасибо Дэффиду, который заставил всё пересчитать любимые валлийцами трижды три раза... Клирику оставалось набрать побольше воздуха - заживающий ушиб не забыл о себе напомнить - и начать разъяснять структуру цены.
- ... Таким образом, торговая надбавка составляет сто тридцать три тысячных всей цены, но одна пятнадцатая, или шестьдесят шесть тысячных идут в уплату гильдии за рализацию товара. В результате мой заработок составляет шестьдесят семь тысячных цены...
Средневековые обычаи крепко били по торговой надбавке. "Божескими" считались те, что не превышали восьми процентов. Исключая налог. А поскольку гильдейская привилегия ткачам была дарована римскими императорами, дополнительная плата за их услуги и получалась налогом. Имперским налогом, выданным в откуп. Обычное дело... Сидха замолчала. Ожидая поддержки - но епископ Теодор не успокоился.
- А пряжа?! - горестно возопил он, - Сие есть плод трудов человеческих, но ты не продаешь его заморским купцам ни по какой цене, ни по разумной, ни по безбожной!
- А она в большей степени продукт животных и растений, или человеческого труда?
- Сразу видно, что ты никогда не сиживала за веретеном, дочь моя.
- То есть я не права? - пряжу Клирик изначально отнес с "серой" зоне. Что ж, репутация ярмарочного суда Кер-Мирддина тоже неплохое достояние.
- Не совсем. В ней меньше труда, чем в ткани. Поэтому, если есть свободные руки, готовые кормиться ткачеством, продавать пряжу иноземцам и верно, грех. Но сейчас пряжи избыток, а потому - продай её этим людям по достойной цене. Не слишком высокой.
- Хорошо, преосвященный Теодор. По той, что купила, плюс плата за хранение.
Сэр Эдгар немедленно согласился, что плата за хранение обязательна. Уж он - то знал, какой геморрой охрана складов.
Этой победой - допустимым уровнем уступок - иноземцам пришлось удовлетвориться. Когда они, ободрёные успехом, попытались на тех же условиях отсудить сырые лён и шерсть, Немайн уперлась и обосновала высокую потребность в сырье византийским контрактом. Пришлось купцам развязывать мошну. Тем более, что стружку с них сняли тонкую. Торг был закончен, настало время подсластить сделки. Разумеется, в "Голове Грифона".
И, разумеется, центральной фигурой оказался сэр Кэррадок. Клирик ожидал помеси рыцарского романа с охотничьими байками - но ошибся. Рыцарь словно докладывал результаты разведки.
- Злые фэйри совсем распоясались, - вещал он, сквозь шапку пены разглядывая Немайн, - но благодаря твоей бумаге на моей стороне была сила светлых! Иначе не знаю, что бы со мной и было. По хуторам стоит плач и жалобы на воровство. Жестокие шутки фэйри шутили и прежде - но никогда не воровали такого количества вещей. Причём тащат буквально всё, что плохо лежит. Что лежит хорошо, перекладывают и тоже уносят. Слухи указывают на дубовую рощу, ту, в которой стоял камень друидов. Я ездил туда, и убедился, что слухи не врут. Видел красных курток: рыжие, посветлее нашей сидхи, ходят по двое или трое. На одну из пар напал - Бог отвёл их чары, и одного удалось поразить стрелой. Как он выл! Четыре стрелы я пустил мимо - вы знаете, как я стреляю! Впрочем, эти фэйри, и правда, ловкие и вёрткие, они смогли затеряться в чащобе. Из которой полетели стрелы. Било лучников пять или шесть, из-за деревьев - и я счёл за благо отступить. Одна из стрел застряла в луке седла, ещё одну поймал щитом. Вот они.
Кэррадок выложил на стол две стрелы. Поверх столкнулись лбы любопытствующих. Бронза!
- Силы зла не могут прикасаться к холодному железу, - задумчиво произнёс кто-то.
Выходило, что рыцарь не врёт. Повеяло мистикой, но Клирик припомнил ктулху фтхагн, случившийся в первую уэльскую ночь. Бронзовые наконечники... Кто-то переводит медь, только и всего! Интересно, зачем?
А приключения рыцаря обсуждали. Чётко, по деловому.
- Похоже на гвиллионов, только от гор далековато.
- Ноги у них человеческие были, не козьи?
- Вполне людские. Один, когда от меня драпал, подошву потерял.
- Может, хогмены озверели? Или это ребята Гвина? А, Немайн? Уж ты-то их знаешь!
Клирик изобразил раздумье.
- Золотое или серебряное шитьё на куртках было? Дружина Гвина - франты! Да и воровать не по их нраву. Вот запалить фермы - это да!
- Не подходят...
- И слава Богу. От этих-то ни железо, ни крест не спасут.
- Но чтобы хогмены - и ни с чего, без предупреждения?
- А что говорят патрули?
- Патрули с ними не связываются. Их дело: разбойники-люди. Разбойники-фэйри им не по зубам. Никто даже королю не жалуется - нет смысла!
- Значит - гвиллионы!
- Закончится ярмарка, займёмся! Если монахов не хватит, у нас теперь есть Немайн!
Вот так, и никак иначе. Пиво сидхи сразу стало горчить и перестало лезть внутрь. Пришлось отставить кружку. На войну не хотелось. Хотелось - жить. Остаток вечера Немайн мрачно пялилась в огонь. Клирик раз за разом напоминал себе - жизнь без приключений - это можно. Назваться озёрной, выйти замуж за крепкого фермера. Пасти овец, прясть да ткать, да мужу не перечить. Всем, кому такое не нравится, дорога в средние века одна. "В огонь уходит полк друзья, в огонь уходит полк!" Ручное пламя в камине согласно трещало.