Алан заглянул на южную половину дома. На него дружно зашипели. У женщин были сложности. Жданные и в тихие времена почти приятные. Женщины помогали двухлетней Майрит наряжать Неметону. Так уж заведено – должна одеть самая младшая девочка в семье. Когда серьезная уже – хорошо. Когда совсем младенец – тоже неплохо. Можно дать подержать в руках каждую тряпочку – да и сделать все как надо. А вот так… От этого, может, жизнь семьи зависит, а несмышленыш обрадовалась своей важности, и вот хочет сделать из ольхового поленца сущее чучело. Ну как Неметона обидится? А заставлять нельзя… А уговоров наглое дите не понимает. Оставалось махнуть рукой да прикрыть дверь поплотнее. Да пойти самому яблок для Неметоны нарвать. Может, оценит? Барана‑то уже выбрал. Осталось дождаться послезавтрашней ночи.
Когда на дороге показался раздутый от быстрого аллюра дракон королевского разъезда, захотелось презрительно сплюнуть. Королевские рыцари всегда готовы помочь против разбойников‑людей, охотно затравят любого зверя, от волка до виверны, но с фэйри тягаться не брались. Только руками разводили: мол, пользы от нас тут нет. Репутация их осыпалась вниз, как листья кленов по осени…
Но на этот раз вместо плевка вышел свист. Пониже дракона – матерчатой трубы, горизонтально привязанной к копью – вился длинный красно‑зеленый вымпел. Да и всадник держался в седле необычайно прочно и ровно. И ноги держал высоко. Не по‑людски. Алан споро зашел в дом.
– Поднимай, мать, семью, – сказал жене. – Глазам не верю, но сюда едет светлый сид, да еще и под королевским знаменем. В седле сидит как‑то не по‑нашему. В ногах валяться будем – а помощь вымолим…
В ногах валяться не пришлось – а вот от кубка вишневой настойки ни командир разъезда, ни его подчиненные не отказались. Причем оказались никакими не сидами, а самым что ни на есть передовым охранением королевского войска. Возглавлял разведку старый знакомец – сэр Кэррадок, многие годы ходящий в дозор вдоль юго‑западного тракта. Этого рыцаря Алан пока уважал – при нем подобных безобразий не творилось. Больше того – ходили слухи, что он единственный выступил против негодных тварей. И даже поразил одного стрелой. Выслушав описание бед, Кэррадок хмыкнул. Не поленился – вышел за ворота, где ветер лениво шевелил листок пергамента. Лично вручать охранную грамоту "красным курткам" хозяин побаивался. Принялся читать – быстро, ловко, даже и губами не шевеля, точно священник. Потом весело захохотал.
– Меня надул этот чертов городской? – поник хозяин.
– Тот тип, что тебя надул, он скорее холмовой. – Кэррадок продолжал посмеиваться. – А если не сид, так похож на них. Ни слова не соврал, а обманул! Грамотка настоящая, да и пальчик приложен самый тот. Одна беда – выписана не на тебя. А на Робина Доброго Малого.
Вот тогда Алан все‑таки плюнул. Робин Добрый Малый, конечно, не "красные куртки" – зато, пожалуй, самый известный мошенник своего времени. Получеловек‑полуфэйри, не пристал ни к тем, ни к этим, любит веселый розыгрыш да злую шутку. И, говорят, добрых да бедных не обижает. Фермер задумался – то ли он за последнее время разбогател, то ли освинел. Первое – хорошо, да вряд ли.
– В другое время я бы тебе посоветовал спуститься в город и пожаловаться сиде Немайн лично, – заметил рыцарь весело. – И барана прихватить с собой живьем. А лучше не одного, а десяток. Она ж теперь хозяину заезжего дома дочка. А он богатый, что ему один баран. Но есть способ лучше… Твоя третья невестка ж озерная?
– Озерная, и что? Веру нашу приняла, с мужем венчана, – на всякий случай добавил хозяин.
Сэр Кэррадок вскинул бровь, но комментировать сомнительное утверждение не стал. Ну выгораживает дед родню, так что тут такого? Крестить‑то озерную – для порядка, чтоб была как все, – забыли вряд ли. Венчание же больно дорогая процедура. Горожане не все себе позволяют. Многие просто оглашают, по какому уговору вступают в брак. Несколько видоков от разных кланов – если люди хоть сколько важные. А так – объявят перед соседями, и дело с концом.
– И хорошо. Тут с ней поговорить хотят.
– Кто?
– А чья у вас охранная грамота на воротах, та и хочет.
Подкрутил ус кверху, сунул ногу в странное треугольное приспособление, плавным движением даже не вскочил – поднялся в седло. Поймал недоумевающий взгляд.
– Сидовская езда, – сообщил. – Ну про Немайн ты же знаешь. Так чего удивляешься? Говорят же – с кем поведешься… Жди гостей!
Оруженосец сэра Кэррадока теребил в руках тубус с посланием, как девица платочек. По‑лошадиному косил глазами.
– Ну озерная так озерная, – протянула сида. – Нам все равно мимо этого хутора двигаться, так?
Сэр Эдгар кивнул.
– Скорость у колесницы выше, чем у всадников. Если ты разрешишь мне задержаться для разговора, я быстро тебя нагоню. А еще могу вырваться вперед – и тогда просто подожду тебя немного.
– Нет. Если ты настаиваешь на этом разговоре, мы подождем всем отрядом.
– Я не могу настаивать. Я рядовая ополченка, – устало напомнила Немайн. – Командуешь войском ты.
– В любом случае ты сида. Мы не можем двигаться без тебя. Уж прости, но в способность священника управиться с несколькими десятками фэйри я не особенно верю. У епископа Теодора и с десятком‑то получалось не всегда. А этот еще не прижился.
– А ты командующий. И я намерена выполнять приказы.
– Тогда – прежний порядок следования.
А порядок как у лорда Китченера Хартумского: ученых и ослов в середину каре. Кавалерийского в данном случае. Немайн чувствовала себя сложным вооружением. Осадным орудием. Которое везут, обслуживают, прикрывают. Уж наверняка позволят самой выбрать себе позицию. Одна загвоздка – не выйдет ли пшика, когда сероглазую гаубицу попросят сделать решающий выстрел.
– Самоходная сида, – бормотала Немайн под нос по‑русски, – на базе колесницы «Пантера» Ausf G. Основной калибр: черт его знает, что. Вспомогательный калибр: баллиста малая, модель III/VII. То есть третий век, модернизированный в седьмом. Кривыми ручками из двадцать первого. У мехводихи еще есть алебарда дамская четырехручная.
Как Анна ухитряется оперировать этой оглоблей, он только диву давался. Когда – перед самым отъездом – епископ Теодор приметил над колесницей Немайн шестиметровую штуковину с листовидным наконечником, да острым крюком на конце, слегка позеленел и припомнил, что вот этим‑то и дуэлировали те дамочки, чей поединок он судил последним.
– Без колесниц, что ли?
– Конечно, без! Твоя будет первой боевой за долгие столетия. Со времен Боадикки, пожалуй.
Клирик тогда только хмыкнул. А теперь время от времени, перехватив поводья, наблюдал, как колесничая упражняется с длинным копьем. Рыцари – и даже норманны – на это время отодвигались на почтительное расстояние, чтобы не попасть под внезапный выпад кружащегося и пляшущего копья. Широкий мечевидный наконечник оказался оружием преимущественно рубящим. Длина же копья объяснялась соображениями баланса – держала оружие Анна почти за середину. Даже ближе к наконечнику, чем к подтоку. И все равно длины хватало на то, чтобы отогнутый под прямым углом от главного лезвия шип время от времени проносился перед носом у лошадей. Которые не обращали на опасное представление особого внимания. Приучены…