А озерная, несмотря на испуг, хороша. Золотистые, с уклоном в червонное золото, волосы. Белая – да и не слишком – кожа. Издали повиделась очень высокой. Оказалась – тонкая. Росточку маленького, хоть и повыше Немайн. Зато вся узенькая, вытянутая. Кисти рук почти как у сиды. Мальчишеские бедра, при этом ноги от ушей. Лицо овальное, острое. И ступни пусть узкие, но длинные. Даже слишком.
Получалось, общие черты есть, но перепутать с круглолицей сидой – действительно позор. Сэр Кэррадок оказался прав по всем статьям. Озерные в Диведе водятся. Клирику пришлось напомнить себе ктулху фтхагн, с которого началось камбрийское бытие. Нельзя верить первому взгляду! Зато озерную стоит хорошенько расспросить.
Клирик еще не решил фундаментальный вопрос бытия – "играть или жить". Но роль пытался соблюсти как можно точнее. А потому выпрямился, опершись здоровой рукой на сиденье, а зажатой в лубке – на щит. Больная рука ответила недовольным прострелом. Повернулся к хозяевам. Так удалось затушевать единственное, что в образе лунной эльфийки было не сидовского, – рост. Ну и выражение лица вышло неласковое.
Озерная увидела сиду, ноги подкосились… Но ничего, в обморок не хлопнулась. Да и остальные смотрят с почтением, трясутся, но в ножки, как придорожные свинопасы, не падают.
– Что вы ей про меня наговорили, что дева Аннона и на ногах не стоит? – набросилась на хуторян Немайн, пытаясь сообразить, не устроить ли очередные обнимки. – Мшелые байки про худший день в истории Коннахта? Так это было давно, далеко и неправда! Подойди сюда, девочка. Успокойся, я добрая. Сегодня по крайней мере. Вот так. Посмотри мне в глаза. – Клирик припомнил общее, с трудом сдерживаемое желание, возникающее при первом знакомстве, наклонился. – Пощупай уши. Да‑да. Тебе разрешаю. Можешь даже чуть‑чуть подергать… Заметь, такую фамильярность я позволила только сестрам – каждой по разу. Иначе какие они сестры, если меня за уши не таскали, спрашивается? Теперь покажи свои.
Клирик откинул соломенное золото назад. Не удивился, когда ушки оказались островаты. Вот если б оказались как у него, – звериные. А так… Обычные. Самую малость заострены в верхней части. Таких «полуэльфов» в двадцать первом веке он на улице встречал. Оставалось констатировать: озерная – человек, хотя немного странный. Не писаная красавица, как в сказках, но весьма симпатичная особа. Остаток какой‑то старой расы, вроде пиктов, что ли? И о чем с ней говорить?
Живую озерную Клирик потребовал у сэра Кэррадока в качестве Луны с неба. Перед самым походом. Зашла речь о давешней истории с проверкой на счет. Рыцарь, зачастивший по вечерам в «Голову», очень потешался, насмехаясь над принявшим сиду за озерную деву недотепой. Настолько едко, что Клирик заступился за фермера, вживе не видевшего ни тех ни других. Специально, чтобы не раздражать неверием в мифологию, оспорил не существование озерных в принципе – а вот именно здесь. Заявил, что уж в Диведе озерных‑то нет. Вот и не с чем сравнивать – сиды‑то редки. Кэррадок на это пожал плечами и сообщил, что озерные есть, только очень Немайн боятся. Потому ни одной на эту ярмарку, и верно, не приезжало… Вот Клирик и попросил познакомить хоть с одной. И рыцарь на ясном глазу дал – и легко сдержал обещание.
Теперь нужно о чем‑то с ней все‑таки говорить. Немайн попыталась потянуть время…
– Считаешь до скольки? – вот с этого, традиционного уже, и начала.
– До пяти. – страх в глазах озерной вырос и плещется, выбрасывается на брови, щеки, губы…
– Врет. Она в дун на рынок ходит, – гуднул один из благородных воинов, сбив ольховый венок на ухо. – У моего дяди, пасечника, за мед торговалась. Хорошо считает. И даже обсчитывает, зараза!
– Но я же теперь крещеная! А в Анноне не умела. Ей‑богу… Ой…
– А если вернуться придется? – Немайн скептически склонила голову набочок. По сказкам, возвращение озерной – обычное дело, если муж не понравился. Мычащее приданое, понятно, при этом исчезало вместе с озерной. И со всем приплодом. Что, в общем, вполне соответствовало кельтской традиции брака с равными правами мужа и жены.
– А не придется. Добрый у меня муж. Семья богатая, клан сильный. И на земле хорошо. А в Анноне всегда сыро. Вечно вода под ногами хлюпает, – озерная, словно для иллюстрации, хлюпнула носом, – и земля под ногами проседает.
Клирик начал что‑то понимать. Образ проседающей земли был знаком и отзывался неприятной виноватой печалью. Ну не был он любителем ни рыбалки, ни охоты. А знание, что не слишком приятный, но в чем‑то и притягательный ландшафт, через несколько дней будет полностью уничтожен, немного меняет его восприятие. Это называлось программой омоложения древних озер. Результат восхитительный. «Зеленые» рвут чубы друг другу, а концерн получает сорок рыбхозов в качестве подшефных хозяйств. Наверное, именно после этого за Клириком и укрепилась репутация специалиста по невозможному.
– А выходить из Аннона страшно было? – болотные тропы – штука подлая. Хотя как‑то ведь и скот выводить ухитрялись. Гати, известные только нескольким посвященным? Иначе все бы про них уже знали. – Наверное, шаг в сторону от друида – смерть.
– А как ты узнала, что меня друид вел?
– А кто? Гвин, что ли?
– У нас и другие боги есть! Гвин – он король сидов, да. Но есть еще Амаэтон, Гверн, Мабон… Талиесин захаживает. Но редко. И ты! Тебе по два человека каждый год приносим. На день Неметоны и весной, чтобы ты страну не затопила. Но боги, конечно, невест не выводят. Иногда себе берут…
Наверное, в омут. В наступившей тишине отчетливо скрипнули зубы сиды. Одно хорошо – епископский викарий по‑валлийски ни бельмеса.
– У кого это – у нас? – поинтересовалась Немайн вкрадчиво, точно епископ Дионисий на суде.
– У нас в Анноне…
– Ты же не хочешь туда возвращаться?
– Но там отец, мама… То есть и родная и три остальных. Тетки, сестры…
Кажется, с мужским полом у них дело швах. Не рождаются?
– Братья у тебя есть?
– Нет. Но это только нам не повезло. У соседей и по два мальчика случается. Зато у меня все мамы живые…
– И это фэйри обвиняют в подбрасывании подменышей… Дураки. Это не работает. Сколько ваших каждый год тонет в болотах?
– Тонут. – Озерная задумалась. – Я тогда так далеко считать не умела. Больше пяти… Может, семь?
– Как видишь, жертва не помогает. Так вот родне и передай при оказии…
Разговор понемногу прояснял картины подземной жизни – а на деле жизни на плотных растительных покровах да мелких островках среди торфяных болот. Успокоившаяся озерная, поняв, что от нее требуется и правда именно разговор, охотно вспоминала детство да девичество. Клирик уже почти и не слушал, только поощрял подробности, чтобы было потом что спокойно проанализировать. Не нравилось ему соседство с цивилизацией, приносящей человеческие жертвы. Пусть и обреченной. Память подсказала – подобная история произошла с инками. Осколок жестокой империи ухитрился пережить ее на полвека в недоступной горной долине. Потом испанцы вызнали нужные тропы. Здесь же сложилось равновесие – а все потому, что болотная община приобрела репутацию волшебных существ.
Праздник, как любой новый день, должен был начаться с вечера. Раз уж в день Немайн нельзя жечь огонь – кроме как для отправления кормящего мастера ремесла, – вечерний пир сразу после захода Солнца был единственной горячей трапезой суток.
Немайн отвели самое почетное место. Стол круглый, но южная, добрая, сторона считалась более почетной. Клирик понимал – происходит неладное. Но сэр Эдгар против подобного ущемления своего статуса не протестовал. По правую руку сел хозяин, по левую пристроили викария. Осторожно поднесли первое блюдо. Овсянка! И все дружно принялись коситься на сиду. Видимо, желая посмотреть, как она будет давиться этой гадостью.