Свежий ветер, от чистого норда, приятно ласкал обгоревшее на солнце лицо Ушакова. Эскадра начала подворачивать на курс норд-ост. Появившиеся из далекого марева турецкие корабли первыми увидели сигнальные матросы на салинге, смотровой площадке фок-мачты.
— Слева, на норд, неприятель!
Ушаков взял рупор, крикнул на салинг:
— Сочтешь, вымпелов сколько?
— «Смелый» показывает: «Вижу неприятеля! Три-десять вымпелов!»
Ушаков принимал доклады, посматривал на паруса, вскидывал голову на трепетавшие колдуны. Солнце лениво перекатывалось через зенит, понемногу склоняясь к западу, слепило глаза. Ушаков вскинул подзорную трубу. Слева на носу, контргалсом, медленно надвигалась турецкая эскадра…
Капудан-паша Эски-Хуссейн пребывал в радушии. Его эскадра занимает самое выгодное, наветренное положение для предстоящего боя. Наконец-то он сумеет рассчитаться за недавние неудачи под Очаковом. У него шесть линейных кораблей в авангарде, а у русских всего два фрегата. Но сперва надо обойти всех ленивых капитанов, дать им подсказку о своих замыслах.
— Повернуть на обратный галс! — скомандовал капудан-паша. — Держать вдоль строя!..
Ушаков опустил подзорную трубу. Довольная усмешка растянула губы, обнажая крепкие белые зубы.
— Никак, турок ворочает прочь? — спросил поднявшийся на верхнюю палубу капитан-лейтенант Лавров.
Улыбка не покидала лица командира.
— Не угадали, Иван Иваныч, на сей раз. Давненько мне сия манера турецких флагманов известна. Перед схваткой с неприятелем своих подопечных командиров наставлять о том, коим образом следует баталию совершать.
В час пополудни турки первыми открыли огонь. Их ядра шлепались в воду с недолетом. Русская эскадра пока не отвечала, помалкивала. Почти все фрегаты имели на вооружении малокалиберные, 12-фунтовые орудия. Потемкин не раз упрекал Мордвинова за то, что Адмиралтейство заказывает заводчику Баташову такие «легкие» орудия, «малокалиберные и ни к чему негодные пушки. Кинулись лить такие, кои легче, и наделали множество пистолет…»
С первыми пушечными залпами Ушаков перешел на левый, наветренный борт. Теперь полуденное солнце нещадно жгло опаленное лицо. Покуда, несмотря на превосходство турок в силе и преимуществе в исходной позиции, он твердо верит в успех боя. Одно вызывает сожаление: команда вступает в схватку на пустой желудок.
— Шхипера ко мне! — не поворачиваясь, крикнул вестовому.
Как будто тот поджидал где-то поблизости и спустя мгновение вырос перед командиром.
— Живо на батарейные палубы кадки с квасом и сухарей вдоволь. Да ни канителься, одна нога здесь, другая там!
Ветерок явно свежел, срывая белые барашки с гребней задорно курчавившихся волн. Временами гребень крутой волны с силой ударялся в скулу форштевня, и веер соленых брызг, переливаясь радугой, залетал на шканцы.
«Хассан-паша намеревается превосходящей силой сокрушить наши фрегаты… Ну что же…» — Ушаков провел языком по соленым губам, не опуская подзорную трубу, скомандовал:
— Поднять сигнал! «Фрегатам выйти на ветер! Атаковать неприятеля!»
Через минуту-другую фрегаты «Берислав» и «Стрела» круто взяли бейдевинд и резво начали выходить в голову турецкой эскадры, стремясь охватить голову, ее авангард. Глядя на маневр подопечных фрегатов, Ушаков расправил плечи: «Похоже, уловка вытанцовывается».
— Прибавить парусов до возможного! Обтянуть шкоты втугую! Три румба левее! — Он решил поставить авангард турок в два огня, поразить пушечными залпами с двух бортов. Один борт турецких фрегатов обстреляют «Берислав» и «Стрела», а другой накроет своими
залпами «Святой Павел».
Турки оказались не такими уж недоумками. Командир турецкого авангарда, подобрав фалды длинного халата, суетливо перебегал с борта на борт. Он повелел поднять все паруса. Его гортанный голос, в мгновения затишья, доносился до «Святого Павла». По вантам карабкались, переругиваясь, турецкие матросы, но сбить маневр русских кораблей они уже не могли. Тогда турецкие фрегаты усилили огонь, канонада разгоралась с каждой минутой, но канониры турецких судов стреляли беспорядочно и со всей очевидностью уступали в мастерстве русским пушкарям.
Вскоре русские фрегаты и «Святой Павел» отрезали два головных фрегата турок от эскадры и взяли их в двойной огонь. Полчаса спустя турки, не выдержав напора, вышли из боя и повернули на юг. С турецкого флагмана вслед им неслись проклятия, и разгневанный Эски-Хуссейн открыл по ним огонь, пытаясь вернуть их в строй. Да где там, удирали они действительно под всеми парусами. Громкое «ура!» неслось им вдогонку с русских кораблей.