Вспоминал он своего младшего брата, Ивана, ко-лежского секретаря, обремененного большой семьей, не мздоимца, жившего на скудное жалованье.
На исходе кампании подал Ушаков рапорт, предоставить ему домовой отпуск. Так уж совпало, что одновременно поступило повеление императрицы, быть ему при дворе, в Петербурге. Не каждому адмиралу воздавали такие высочайшие почести.
Уезжал накануне Рождества, за себя оставил Голен-кина.
— Гляди, Гаврила Кузьмич, тереби Херсон и Николаев, чиновничьи души, сам знаешь, цидулю страшатся. Корабли к весне изготовить надобно, слух прошел, султану вновь неймется.
Командир Севастопольского порта, старинный приятель Ушакова, Голенкин, состоял, за неимением штатных должностей, в весьма странном чине — генерал-майорского ранга, флота капитан.
— Спокоен будь, Федор Федорович, писарям задам перцу и бумагу не пожалею, — шутил по-приятельски Гаврила Кузьмич, — токмо, сам знаешь, деньгу нам адмиралтейцы по полушке присылают. Ежели б мы с тобой свое жалованье не ссужали флоту, матросикам бы и каши не варили. В Петербурге кланяйся всем нашим знакомцам прежним.
Столица, высший свет отнеслись к Ушакову довольно равнодушно. Война закончилась, своих генералов в Петербурге пруд пруди. Долго, никуда не отлучаясь, ждал высочайшего приема Ушаков. Новый секретарь императрицы, бывший начальник канцелярии Потемкина, Василий Попов, остался недоволен невниманием Ушакова, о чем поведал графу Мордвинову: «Ко мне очень холоден, и я с ним виделся только во дворце».
Узнав о приезде Ушакова, навестил его сослуживец и приятель по Черному морю, капитан 2-го ранга Семен Пустошкин. Вспоминали перипетии службы в Херсоне, на эскадре Войновича. Как-то заглянул товарищ по Морскому корпусу капитан 1-го ранга Петр Карцов. Поведал о своей службе. Два года назад подал рапорт об увольнении, но потом вернулся. С откровением признался:
— На цивильное жалованье ноги быстро протянешь, ежели честно службу править. А я к иному неспособный…
Неожиданно Ушакова вызвал граф Чернышев, вице-президент Адмиралтейств-коллегий.
— Его высочество желает вас лицезреть.
Наследник Павел долго расспрашивал Ушакова о сражениях с турками, дотошно интересовался качествами черноморских кораблей.
Стареющая Екатерина встретила Ушакова радушно, усадила в кресло напротив себя, перед окном. Ранее она видела его мимолетно в Севастополе, во время вояжа на Юг. Тогда, на пиру в шатре у Потемкина, он примостился где-то поодаль и при свете свечей не выделялся и был не очень заметен. Потом князь не раз с похвалой отзывался о нем, восхищался его мастерством и заслугами в схватках с турками. Ей запомнилось одно, столь редко встречающееся среди ее приближенных свойство характера этого моряка — честность и неподкупность. Сама императрица восторгалась его победами на море, называя его «мой адмирал Ушаков» в письмах своим европейским друзьям.
Как только он вошел в кабинет, Екатерина сразу отметила его статную, не по годам, стройную широкоплечую фигуру, среднего роста. Ступал он пружинисто и уверенно, без какой-либо робости.
Сейчас солнечные лучи скользили по широкому и высокому лбу, что полагало неординарность ума, румянец на чуть округлых щеках говорил о здоровом образе жизни, а плотно сжатые губы подчеркивали недюжинную волю характера. Физиономию собеседника красили необычной голубизны глаза, проницательные и в то же время по-детски наивные.
Впечатлениями от общения с Ушаковым императрица осталась весьма довольна. Они лишь подтвердили лестные суждения о нем светлейшего князя. Нельзя было оставлять гостя без высочайшего внимания. Императрица пригласила Ушакова на званый обед в Эрмитажный зал Зимнего дворца. В просторном зале не одна сотня гостей блистала золотым шитьем мундиров, бриллиантами дамских украшений, лентами и орденами. Ушакову определили место где-то в конце зала, за одним из столов. Рядом разместился герой штурма Измаила Михаил Кутузов…
В родной Бурнаковке, куда направился Ушаков из Петербурга, скромный одноэтажный особняк пустовал без хозяев. Родители скончались, братья разъехались и разбрелись кто куда. Оформив бумаги по наследству, Ушаков по зимнику направился в уездный городок Романов, к брату Ивану, где тот устроился колежским секретарем.
— Надумал я мальцов твоих по своей стезе направить. Кошт твой мизерный, взятки не берешь, в казну руку не запускаешь. Трудом праведным не наживешь палат каменных. А ребяток-то на ноги ставить надобно.
Брат сомнительно ухмылялся:
— Коим образом ты-то их обустроишь? В море, что ли, позовешь?