— Вот и угадал. Почнем с старшего, Вани. Нынче я его с собой заберу, в Севастополь. Будет при мне в домежить. По весне, летом возьму с собой на корабль. Учить стану наукам, письму, арифметике, потом за геометрию примемся, тригонометрию и прочая. Срок выйдет, определю его в корпус. А быть может, и экзамен выдержит за гардемарина. Но сие годков пять, не менее протянется.
Брат качал головой:
— Каким манером с ним совладаешь? Служба у тебя трудная, когда за мальцом приглядывать станешь? Вдруг недоглядишь, в воду упадет?
Федор Федорович сказал как отрубил. Возле него то и дело крутился Ваня.
— Дело решенное. Денщиков у меня положено полдюжины, совладаем. А ты не зевай, младших натаскивай, Николку да Федорку, тезку моего. Выйдет им срок, определим их в Морской корпус. Людьми станут. Покуда я при месте и друзья помогут. Мне-то самому
пробиваться не всегда с руки было.
Пасху Ушаков праздновал в Севастополе. Оказалось, что за три минувших месяца для ремонта судов не поступило ни одного гвоздя. Опять начались бесконечные хлопоты, волокита с Адмиралтейством. Только осенью потянулись транспорта из Таганрога и Херсона, везли лес, такелаж, железные поделки. Но и они были подчас трухлявые и ржавые.
В преддверии осени в Севастополь прибыл Александр Суворов. Заехал ненадолго, осмотреть еще раз береговую полосу, наметить места для будущих береговых батарей. В минувшую войну он тесно сотрудничал с флотом под Очаковом, при взятии Измаила, от души радовался победам Ушакова в морских сражениях.
— Нынче я готов служить у вас в подчинении, Федор Федорович, — шутил полководец при встрече, — довелось мне в Финляндии начальствовать над гребной флотилией. Не привык быть немогузнайкой. Выучил азы морские, выдержал экзамен за мичмана флота.
Первый осенний месяц порадовал флагмана флота очередным званием. Поступил -указ о производстве Ушакова в вице-адмиралы. Назревали обострения отношений с Турцией, императрица постоянно напоминала об этом Мордвинову, требовала готовности флота к выходу в море. Одно — излагать распоряжения на бумаге, другая ипостась — претворять их на деле. Худо-бедно в июле 1794 года собралась выходить в море эскадра, исполняя высочайшее повеление, для отражения возможного нападения турок. И вдруг при подъеме якорей полетели, разломившись пополам, большие шпили на флагмане «Рождество Христово» и фрегате «Навархия». Куда же плыть судну без якоря? Пришлось вице-адмиралу переносить свой флаг на другой корабль. «За сим особой Божеской милостью почитаю, — доносил Ушаков Мордвинову, — что сие случилось прежде военного времени и близко от порта». Сколько раз взывал флагман о негодных поставках леса. И сейчас в Севастополе не нашлось ни одного дубового бревна исправить шпили. Хорошо, что все обошлось, из Стамбула сообщили, Порта не намерена вступать в новую схватку с Россией.
Кампанию 1795 года Севастопольская эскадра без малого три месяца маневрировала в море, флагман отрабатывал эволюции, строго спрашивал с нерасторопных командиров, хвалил канониров за меткие залпы.
В обучении подчиненных неизменно держался стародавних своих принципов — «исправно спешить исполнить в полном виде, как надлежит».
* * *
Седьмой год часто портили настроение Екатерине II вести из Франции. Насколько прежде она испытывала удовольствие и наслаждалась велеречивостью в переписке и общении с Вольтером, Дидро, Д'Аламбером, настолько теперь гнев и возмущение вызывали действия в Париже «башмачников и сапожников», которых «я думаю, — писала она барону Гримму, — что если повесить некоторых из них, остальные одумались бы… Эти канальи совсем, как маркиз Пугачев».
Императрица намеревалась восстановить королевскую власть во Франции вооруженной силой. Заключив военный союз с Англией, она отправила ей в помощь эскадру вице-адмирала Ханыкова. На Юге, в Тульчине, Суворов готовил 60-тысячную армию для похода на Запад, в Европу.
Увы, свои замыслы Екатерина II не успела претворить в жизнь.
6 ноября 1796 года она внезапно отошла в мир иной, и на престол вступил ее сын, Павел I, сорока двух лет от роду. «Пришел, когда нужно уходить», — не без горечи заметил новый император. Одним из его первых пожеланий стало — дать мирную передышку державе. Об этом он поведал графу Безбородко, единственному из приближенных своей матери, кого он не изгнал, оставил при себе.
— Размышляю, граф, пора прекратить войны. Сколь помню себя, Россия все воюет.
Тут же повелел отозвать эскадру Хакыкова из Англии, отставить поход войск в Европу. В армии возрождались прусские порядки, муштра, косы, букли. Новый устав копировал прусский. Суворов не воспринял перемены и вскоре подал в отставку.