— Одно в толк не возьму, пошто он, как флагман авангардии, покинул линию в бою и напролом полез на турецкого капудан-пашу?
Вопрос адмирала встрепенул собравшихся, они зашушукались, переговариваясь между собой, а Сенявин продолжал:
— К тому же как главный кумандир находился в позиции, как положено, не центре линии, а на фланге?
Переглядываясь, офицеры, видимо, тоже задумались над разгадкой действий Спиридова, а капитан 1-го ранга Яков Сухотин о чем-то спросил сидевшего рядом капитана 2-го ранга Скрыплева и, окинув взглядом товарищей, как бы подытожил мнение:
— Сие действо противуречит принятой всюду линейной тактике, ваше превосходительство.
Сенявин ухмыльнулся, довольный ответом.
— Мое такое же мнение, Яков Филиппович, к тому же флагман своим кораблем пожертвовал.
В салоне все одобрительно зашумели, видимо поддерживая такое суждение. Сквозь шум неожиданно прозвучала звонкая и вместе с тем задорная реплика:
— Дозвольте, ваше превосходительство?
Присутствующие смолкли и с интересом оглянулись на поднявшегося, рослого, голубоглазого, с ниспадающими на лоб светлыми кудрями Федора Ушакова. Вторую кампанию они приглядываются к этому крепышу-лейтенанту. По-прежнему по службе он строг с матросами, не чурается товарищей, не прячется за спины сослуживцев, прямодушен, но как-то не вписывается в компанейство во время застолий по части потребления хмельного.
Продолжая улыбаться, Сенявин одобрительно кивнул.
— По моему суждению, их превосходительство адмирал Спиридов поступил здраво, — твердо сказал Ушаков, — исходя из обстоятельств. Наиглавное действо его, как я разумею, имело целью ошеломить сильного неприятеля атакой флагмана турок, чего он и добился.
В салоне зашумели, а Ушаков продолжал как ни в чем не бывало:
— Касаемо погибели «Евстафия», тут, как видно, ветра недостало для доброго маневра уклониться от «Реал-Мустафы», а быть может, и течением навалило на турка.
Не сгоняя с лица улыбки, Сенявин почесал подбородок, как бы размышляя, а Ушаков не садился, подытожил свою тираду:
— И все же « Евстафий » уволок на дно флагмана не приятеля!
Офицеры задвигали стульями, перебрасывались репликами, стараясь как-то высказать свое несогласие с Федором Ушаковым, а Сенявин помахал указкой и, когда стихло, проговорил:
— Пожалуй, в твоих речах, Федор Федорович, есть кой-какой резон, хотя немудрено с тобой и поспорить. Одначе ты проворен. Свою линию творишь здраво. Вице-адмирал оглядел затомившихся офицеров.
— Ныне, господа, перервемся и прошу у меня отобедать, авось за столом и покумекаем о сказанном…
Зимние месяцы промелькнули незаметно, вперемежку с морозцем, мокрым снегопадом, штормовым ветром с Таманского берега.
Ранней весной Сенявин вызвал Ушакова:
— Нынче в кампанию эскадра в море пойдет. Пора нам помочь в Крыму армейцам. Ты же отправляйся к Воронежу. Примешь под команду транспорта, загрузишь лесом и приведешь в Таганрог. Ушаков молча недовольно морщился.
— Знаю, в море просишься. А кроме тебя Дон никто лучше не знает, лес-то надобен для постройки нашего первенца фрегата. Ушаков козырнул:
— Есть, будя исполнено! Собрался уходить, но Сенявин его остановил:
— То не все. Разгрузишь транспорта, с капитаном Кузьмищевым тот фрегат поведешь от Новохоперска в Таганрог. Здесь его достраивать станем и вооружать. Пора нам заиметь на флотилии фрегат о тридцати двух пушках…
Когда Ушаков подошел к двери, Сенявин окликнул его:
— Ты, никак, на тактику линейную Госта покушаешься? Своим ли умом сие докумекал?
Ушаков обернулся, краска медленно залила без того румяные щеки.
— Гостова тактика, ваше превосходительство, на свет явилась, когда нашего флота российского в помине не было. Эскадры корабельные не пары танцевальные, где все чинно расписано. Море да ветер свою музыку творят. Смекалка кумандира, выучка и отвага экипажа должны викторию принести, по моему разумению. Сии достоинства в одну линию не выстроишь.
Слушая Ушакова, адмирал удивленно поднял брови, глаза его округлились.
— Витиевато для слуха моего, одначе зерно разумное есть. Как — не то, на досуге покалякаем. Ступай с Богом.
Вечером Сенявин, по привычке проверив береговые склады-магазины, сооружения, обошел причалы, поднялся на дальний холм. Солнце клонилось к горизонту, косые лучи золотили зеркальную гладь бухты. Как вкопанные замерли на якорях красавцы корабли, палубные боты, бомбардиры. Между ними и берегом сновали шлюпки, доставляли снаряжение, боевые припасы. Эскадра готовилась к первому боевому походу.