Отзвук с Херсонских стапелей докатился до завистливой Европы. Одними из первых всполошились французы. Министр иностранных дел Вержени спешно оповестил европейские страны, запугивая русской угрозой: «Крым лишь первая станция русских на пути к Босфору, и поэтому должно его отстоять, а в крайнем случае, хотя не допускать русского военного флота в Черное море».
Екатерина II вначале не придавала значения попыткам западных держав натравить турок на Россию и успокаивала Потемкина: «Отовсюду слышу, что турки вооружаются, но друзья их удержат до времени».
Но уже спустя два месяца императрица встревожилась. «Я точно знаю, — делилась она тревогами с Потемкиным, — что французы манят Порту недопущением флота нашего в Архипелаг и ссудою офицерами». Не отставала от французов и Англия, на пути интересов которой, в Индию и на Ближний Восток, появлялся новый противник на море.
Усилия явных и скрытых недругов России сказались скоро. В нарушение мирного договора турецкий флот пытался высадить десант на Кинбурнскую косу, огибавшую с юга Днепровский лиман. Турки знали, что эта безлюдная песчаная коса, протянувшаяся на 30 с лишним миль на запад, оберегает подходы к Херсону. Но турецкая эскадра припоздала. Год тому назад, предупрежденный главнокомандующим армией в Крыму и на Кубани, генерал-фельдмаршалом Петром Румян-цевым-Задунайским, генерал-поручик Александр Суворов скрытно соорудил укрепления и развернул батарею на Кинбурнской косе.
Растерялся капудан-паша, но рисковать не стал, удалился с эскадрой в море. В том же, 1782 году, опять нарушая мирный договор, турецкие полки перешли на правый берег Кубани и заняли Тамань. Все бы ничего, земли нейтральные, но неопрятные янычары занесли в Прикубанье страшную заразу, чуму. Видимо, на какой-то фелюге турецкой ранней весной «моровая язва», как простой народ окрестил чуму, заползла в Таганрог, на противоположный берег моря. И со страшной силой понеслась эта зараза по прибрежным селениям. Полезла чума и в Полтаву, Елизаветград, Екатеринослав, Кременчуг. Не миновала лихоманка и Севастопольские бухты. В разгар лета чума унесла сотни жизней егерей на берегу. Недавно назначенный командиром порта контр-адмирал Фома Мекензи, прирожденный англичанин, жаловался графу Чернышеву: «Я всего оного избегаю по спасению всего общества, оставил всех штаб-и обер-офицеров и служителей на судах, кроме тех, кои у печения хлебов и других надобностей… А притом и для покупки мяса посылать некого за оказавшейся в лежащих в близких расстояниях татарских деревнях, даже и в полках великой болезни». Докатилась-таки «моровая язва» и до Херсона. За пять месяцев, с мая по сентябрь, только из числа матросов и мастеровых на Херсонской верфи чума унесла жизни 385 человек, а горожан погибло несчетно много тысяч…
На море Клокачева никто не мог упрекнуть в нерешительности или неуверенности. Когда в Хиосском бою, при Чесме, флагман Спиридов по недоразумению засомневался в Клокачеве и крикнул ему знаменитое: «Поздравляю вас матросом!» — капитан 1-го ранга Клокачев доказал своими действиями и отменной личной храбростью ошибочность суждения о нем адмирала Спиридова…
Нынче Клокачеву пришлось сражаться с невидимым и коварным врагом. Никто из лекарей толком не мог объяснить по незнанию, как бороться с чумой. Все твердили, что эта зараза передается через воздух. На верфи, вокруг стапелей, на улицах города, вокруг казарм заполыхали костры. Жгли солому, сухие сучья кустарников, временами поджигали пороховые шашки. Дым обволакивал весь город, стелился в окрестностях Херсона, но чума продолжала косить людей. Клока-чев распорядился обмываться служителям и мастеровым уксусом, при общении отворачиваться друг от друга, ведь работы на стапелях продолжались, Черноморский флот ждал первое пополнение, на воду сошел и достраивался на плаву первенец — «Слава Екатерины».