Дуния-ханум тихо спросила служанку:
— Можешь ты незаметно отвести меня к колодцу?
Прослезилась от радости служанка и ответила:
— Да буду я жертвой твоею, отведу, и еще как! Встала Дуния-ханум, взяла служанку и пошла к колодцу. Служанка окликнула Кероглу:
— Пожаловала дочь Хасан-паши Дуния-ханум. Она хочет поговорить с тобой.
— Добро пожаловать! — ответил Кероглу.
— Кероглу, — спросила Дуния-ханум, — как могло случиться, что ты, Кероглу, очутился в плену у этого ничтожного Болу-бека?
Вздохнул Кероглу на дне колодца, а служанка у колодца.
— Тому, что случилось, — сказал Кероглу, — уже не помочь. — Как вышло, так и вышло.
— Хочешь, мы пойдем, принесем веревки и вытащим тебя? — спросила Дуния-ханум.
— А сколько вас?
— Двое, — ответила Дуния-ханум. Кероглу рассмеялся:
— Ханум, не только две, а будь вас двадцать две, не хватило бы у вас сил вытащить меня.
— А как быть? Не хочу я, чтобы такой пехлеван, как ты, погиб от руки Болу-бека.
— Ханум, коли вы хотите помочь мне, будьте на страже. И как только услышите, что приехал кто-нибудь из моих удальцов, скажите ему, где я.
— А если никто не приедет, что тогда?
— Того быть не может! Завтра, самое позднее послезавтра, непременно кто-нибудь приедет за мной из Ченлибеля.
— Хорошо, а что ты ешь, пьешь? Что прислать тебе?
— Ханум, по полтуши семи баранов, чурек из семи батманов муки, плов из семи батманов рису и семь бурдюков вина: — вот моя еда. Если можешь, пришли.
— Пришлю. Ночью же прикажу приготовить все и к утру пришлю. А завтра вечером приду сама.
Когда Дуния-ханум поднялась, чтоб уйти, Кероглу пропел ей со дна колодца:
Словом, вернулась Дуния-ханум в свои покои и дала повару деньги на еду. Когда было приготовлено все, что хотел Кероглу, она послала ему поесть и попить.
Теперь послушайте, о ком? Об Исабале.
Светало, когда он добрался до Эрзинджана. Ездил он, ездил по городу, высматривал, да и подъехал ко дворцу Болу-бека. А Дуния-ханум, не сводя глаз с дорога, сидела у окошка. Смотрит она, едет какой-то всадник, и с виду совсем не похож на здешних людей. И по лицу, и по румянцу, и по загару видно, что это житель гор. Подозвала она его и спросила:
— Послушай, молодец, кто ты таков? Откуда едешь и куда держишь путь?
Исабала ответил на вопрос Дуния-ханум так:
Когда он кончил петь, Дуния-ханум сказала:
— Послушай, не кричи так. Ты все выдашь врагу. Кероглу тут, сойди с коня и иди сюда.
Подъехал Исабала к воротам, а Дуния-ханум выслала ему навстречу служанку. Служанка подоспела как раз вовремя. Видит, Исабала пререкается с начальником стражи. А тот не хочет впускать Исабалу во двор, да и все! Служанка бросилась к ним и крикнула стражнику:
— Как ты смеешь не впускать гостя Дуния-ханум? Пусть он войдет. Он едет от Хасан-паши, везет Дуние-ханум письмо.
Начальник стражи не посмел возразить. Служанка провела Исабалу прямо к Дуние-ханум.
Ну, пошли тут приветы, поклоны.
— Кероглу здесь, — сказала Дуния-ханум, — на дне колодца. Но сейчас его не вытащишь. Надо подождать до ночи.
Понял Исабала, что Дуния-ханум говорит дело, и решил ждать. Дуния-ханум усадила Исабалу, поели они, попили, и Исабала прилег отдохнуть немного с дороги.
Спит наш удалец и не ведает, что не успела служанка провести его к Дуние-ханум, как начальник стражи бросился к Болу-беку и рассказал ему об этом.
Смотрит Дуния-ханум, войска окружили дворец и поспешила к Исабале. Отрезала она от своих волос три благоуханные пряди, прижала, как струны саза, к беломраморной груди и пропела:
Исабала вскочил на ноги. Смотрит, и впрямь, войска оцепили двор. А все же никто не осмелился войти внутрь. Оглянулся он, видит Дуния-ханум плачет. Послушаем, что спел Исабала:
Дуния-ханум ответила ему:
Исабала еще раз спел:
Дуния-ханум повторила:
Исабала стоял на своем:
Песня окончилась, и Исабала сказал:
— Теперь уже стемнело. Скажи мне, где Кероглу. Подошли они к колодцу. Хотел было Исабала окликнуть Кероглу, но Дуния-ханум остановила его:
— Постой!
Потом повернулась к колодцу и сказала:
— Кероглу, никто из удальцов не пришел. Как нам быть? Болу-бек хочет сегодня повесить тебя.
— Не говори этого, ханум, — ответил Кероглу. Я своих удальцов знаю. Они придут непременно. Где бы ни были, а придут.