– Если у меня и без того закрыты глаза, как же я там их закрою еще раз? – сварливо поинтересовался Вася.
Бодун усмехнулся:
– Волевым усилием, дорогой, волевым усилием. Там все делается исключительно волевым усилием. Там можно себя поместить в того себя, который рядом и подобрать себе костюм. Можно даже сделать необходимый пейзаж и, при необходимости, вкусовые ощущения, если, скажем, вам захочется посидеть с вашим контрагентом в ресторане, и он не возражает. И многое другое. Но для этого нужен опыт. А опыт, как известно, "сын ошибок трудных". Пока же у вас его нет, вокруг будет нечто расплывчатое туманное и неопределенное. Не пытайтесь там экспериментировать с обстановкой – получится ерунда, и контакт может прерваться. На самом деле, этот ящик имеет довольно богатые возможности. К примеру, если он на вас настроен, вы можете подключаться к нему без камешка, погружаться в нечто, и творить в нем почти все, что вам в голову взбредет. При достаточно богатом воображении можно сотворить целый мир, в котором для вас персонально будет все, что угодно, за одним исключением. А именно: в этом мире будет существовать только одна личность – ваша, а сам мир будет существовать, пока вы в нем. В этом мире можно торчать до одури, или до почти полного истощения организма, правда ящик это почувствует и выбросит вас в реальность. Все о чем я рассказал, я пробовал сам. Вообще, этот ящик – очень чувствительная машина. Его можно использовать для медицинской диагностики и коррекции психического состояния. Если, разумеется, умеешь с ним обращаться. Асеев мне говорил, что если имеется чистый камешек, и ящик настроен на тебя, то появляется еще масса возможностей. Можно творить миры, запоминать их и к ним возвращаться при повторном входе. Из чего он сделал вывод, что камешек, это некий блок долговременной памяти очень большого объема. Он также сказал, что если ящик настроен на тебя, то можно даже зафиксировать свою личность, запомнить ее и после с ней взаимодействовать, как с отдельной от тебя, но в этом случае могут возникать какие-то неприятные эффекты и последствия, так что лучше без особой надобности с этим не баловаться… Ну, я, надеюсь, достаточно вас впечатлил, может быть все-таки начнем?
– У меня просто руки чешутся попробовать! – сказал Вася.
– Надеюсь, это не заразно, – сказал я строго. – Сунь их пока в карманы для профилактики.
Бодун подал мне шланги, я взялся за присоски и приложил их к вискам.
Я действительно почувствовал покалывание, но очень легкое и вполне комфортное. Взглянул на Бодуна – он кивнул, и я закрыл глаза. Через секунду возникло обещанное пятно – почти квадратное и с размытыми радужными краями. Я начал всматриваться, пятно на меня наехало, и я очутился в некотором замкнутом объеме пространства. Все, в общем, соответствовало описанию. Меня, как такового, не было, но справа на чем-то неопределенном сидел другой я, несколько, правда, помятый и потрепанный. И, видимо, ошарашенный или оторопелый – не знаю, что точнее. Я повернул к нему голову, он немедленно отвернулся. Я сообразил, что он просто копирует мои движения, и решил оставить его в покое. И, как велел Бодун, решил пока воздержаться от экспериментов.
Прямо передо мной сидел Гиря и внимательно меня разглядывал. Сидел он в своем кабинете за своим рабочим столом в обычной позе, и выглядел очень натурально. Правда, чем дальше от стола, тем больше обстановка теряла резкость, пока совсем не сходила на нет.
– Привет, Глеб, – сказал он деловито. – Ты как, очухался, или еще нет?
– Вполне, – выдавил я. – И даже несколько более того.
– А выглядишь неважно. Взъерошенный какой-то, невыспавшийся. Не здороваешься.
– Здравствуйте, Петр Янович…
Краем глаза я заметил, что мой образ справа шевелит губами. И Гиря смотрит не на меня, а на него. Я подумал, что это как-то не очень естественно, и надо бы мне переместиться на его место. Я начал мысленно сдвигаться вправо, и неожиданно под собой увидел свои руки ноги и грудь. Я пошевелил пальцами – они зашевелились. Наверно, я бы и дальше занимался собственными свойствами в новой для себя обстановке, но Гиря не дал мне закончить адаптацию.
– Глеб, ты бы кончил совершать идиотические телодвижения, – посоветовал он, – Смотреть неприятно, да и отвлекаешь. Плюнь на все это. Ты по делу явился, или как?
– Ну, собственно… Вы же сами пожелали… Вернее не вы…
– Я, я пожелал, – сказал Гиря несколько раздраженно. – Диспозиция понятна: мы сидим в ящике, ящик существует, и все это какая-то новая реальность, нам доселе неведомая. Сколько у вас там времени прошло с момента снятия моей копии?
– Ну, примерно неделя. Как вы себя здесь э-э… чувствуете?
– Как я себя чувствую? – переспросил Гиря. – Хреново я себя чувствую. Как арестант на допросах. Я даже не могу выбирать собеседников. Теперь кого подсунут, с тем и общаюсь. До сих пор бодался с этим Бодуном. Он меня агитировал и пытался завербовать. Но я держусь. В бытовом отношении тоже не сахар – никаких физиологических отправлений, но главное, никакой тебе общественной жизни. – Гиря улыбнулся. – Нет, Глеб, долго я тут сидеть не намерен – сбегу! Ладно, шутки в сторону. Давай о деле. Ты должен обязательно как-то свести Бодуна с этим… Ну, с тем… другим мной.
– С прототипом, – подсказал я.
– Именно. Я тут с Бодуном провел совещание, и он передо мной развернул некоторую перспективу, в которой могут возникнуть неприятные моменты. Их можно и нужно избежать. Я не сомневаюсь в том, что этих типов уже не удержать – смоются в любом случае. И в общем, они правы – другого такого случая в форме кометы нам не представится, а сами мы со своей бюрократизированной цивилизацией еще не скоро сподобимся на осмысленные деяния… Теперь о другом. Я, на твой взгляд, сильно отличаюсь от, хм.., прототипа? Нет ощущения, что меня подкорректировали?
– Пока трудно судить. На первый взгляд, нет.
– Да ты не ерзай, – посоветовал Гиря. – Говори как есть.
– А что я еще могу сказать – мы общаемся только пару минут.
– Ну, хорошо. Как я понял, вы с Василием посланы на предмет гарантий. Происходящее тебя убеждает, что вот этот ящик, в котором мы сейчас находимся не мог быть изготовлен здесь, на Земле?
– Да, безусловно. У нас таких делать не умеют.
– Ну, и разумеется, у тебя куча вопросов. Возможно, ты даже желаешь получить от меня какие-то ценные указания.
– Я бы не прочь… Но, боюсь, они могут войти в противоречие с указаниями вашего, хм.., прототипа.
– Тогда воздержусь. Я, в свою очередь, тоже не прочь бы узнать, как там развиваются события с момента моей фиксации в камешке. У меня тут все бытие эпизодами… Но это я, пожалуй, из Бодуна вытрясу. Меня интересует главное: что решил прототип? Что он собирается делать?
– Он считает, что проворонил момент для любых активных действий против Асеева, и теперь будет стараться сохранить статус-кво до последней возможности. Прикрывать, и демпфировать любые колебания в среде ГУКа.