– Ответственное решение. Но его мы приняли еще совместно. Что еще?
– Пока ничего. Хотя… Петр Янович, у меня к вам вопрос. Дело в том, что ваш прототип дал гарантии, что не станет чинить препятствий Асееву. Эти гарантии были выражены численно в процентах, и оказались равными ста двадцати шести с копейками. Как, по-вашему, что могут означать эти лишние двадцать шесть с копейками?
Гиря поднял голову и внимательно на меня посмотрел.
– Не для болтовни, Глеб. Лишние проценты, я думаю, означают, что прототип решил оказать Асееву содействие. Акция состоится. Пресечь ее он не может. Да и, если говорить откровенно, не хочет. Но в ней будут участвовать люди. Следовательно, нужно увеличить степень их защищенности, и, поелику возможно, облегчить дальнейшее существование. Но, повторяю, это – не для болтовни. Я понятно изъяснился?
– Вполне.
– Но не более того…, – Гиря усмехнулся. – Что лично ты думаешь по этому поводу?
– Я пока не определился.
– Тогда постарайся. Вот что, – Гиря опять задумался. – Прототип тебе, конечно, доверяет, но, как мне сказал Бодун, ему нужна безусловная уверенность, не зависящая от степени доверия к кому-либо. Мне кажется, можно использовать уже проверенную и хорошо себя зарекомендовавшую систему личных паролей. Передай ему от меня такую изящную фразу: "Карабумба намба тумба".
– И что это означает?
– Да ничего. Почти бессмыслица. Эта фраза известна мне одному. Она – из моего глубокого детства. Ну-ка повтори.
– Карабумба намба тумба, – сказал я.
– Блестяще, – восхитился Гиря. – Просто здорово. Феноменальная память! Для информации: "Кара" – это тюркский корень "черный". "Бумба" и "намба" – колдовские звуки. "Тумба" – она и есть тумба. В целом – заклинание. Карабумба – это такой негодяй и злой волшебник. Его придумал мой отец, когда вынужден был каждый вечер усыплять меня сказкой. Еще там фигурировали "Норик" и "Фофка" – положительные герои-путешественники. Тоже запомни, на всякий случай.
– Ясно, – сказал я. – Так ему и передам. Скажу, что джинн был в лампе, и все такое… Что-нибудь еще?
– Да, вроде бы и все… Привет передай от меня. Теперь-то мы уже не вполне одно и то же, так что можем пожелать друг другу успехов. Сюняеву – привет. Скажи, что мне его будет очень не хватать. Остальным передай приветы, но как-нибудь позже, при случае. И, пожалуй, давай заканчивать это дурацкое визави. Вся эта механика придумана вовсе не для развлечений, да и Бодуну не надо давать повод заподозрить нас в сговоре. Все, прощай. Выходи.
– Прощайте, Петр Янович.
Я посмотрел в сторону и зажмурился. А когда открыл глаза – уже сидел на стуле рядом с Васей.
– Ну, как впечатления? – немедленно поинтересовался Бодун. – Гарантии признаны достаточными?
– Вполне, – сказал я нарочито бодро. – Петр Янович сообщил мне новое и чрезвычайно эффективное заклинание: "Карабумба намба тумба"!
– А, – буркнул он. – Мне Гиря это тоже скормил. На случай, если придется шантажировать его самого в натуре.
– Как-то все не очень солидно, – заметил Вася. – Заклинания, беседы… Почему бы Гире лично не показать его самого со стороны. Все стало бы намного проще, и впечатлений больше.
– Я ведь уже говорил, что этого делать нельзя, – сказал Бодун и поджал губы.
– Почему?
– Ящик разрушится – останется кучка песка.
– Почему?
– У вас, юноша, что, распад функций мозга? Я же сказал: ящик разрушится.
– Но я не спрашиваю, почему ящик разрушится. Меня интересует, для чего так устроено, что он разрушится? В этом есть какой-то смысл?
– Очевидно, есть, коли так сделано. Лично я его тоже не вижу, и что с того? У меня встречный вопрос: а для чего вам необходимо обязательно иметь возможность общения с самим собой через ящик? Вы ведь вполне можете это сделать внутри самого себя. Или нет?
– Нет, – зло сказал Вася. – Сам себя внутри себя я подавляю. Я довлею внутри себя над самим собой, понятно? Мне нужно освободиться от собственного "я", со всеми его гнусностями и мерзостями. А Гирю уже давно следовало бы поставить на место, чтобы он прекратил издевательства над подчиненными. Он двуличен, и все лишние "я" из него следует вытряхнуть. И такая возможность была, но мы ею преступно не воспользовались из-за боязни утраты какого-то жалкого ящика.
– О, как далеко зашел процесс! – произнес Бодун и обратился ко мне: – Как вы в своем ведомстве терпите такую неуравновешенную личность?
– Да вот терпим, – сказал я. – А куда прикажете деваться? Он – "гений, парадоксов друг". А у нас строгая норма: один гений на сорок бюрократов.
– Неужели такая большая потребность в гениях? Кем же вы ее закрываете?
– Такими вот, и ему подобными. Всех других вы переманили к звездам. Наша цивилизация под угрозой! Да, Василий?
– При нынешнем подходе к проблемам, ей, безусловно, кердык, – заявил Вася безапелляционно.
– А что такое "кердык"? – Бодун завертел головой.
– Кердык – это синоним печального конца, – пояснил я. – Что-то из восточной мистики.
– Мы отвлеклись, – предупредил Вася. – Теперь моя очередь общаться с виртуальным Гирей. Я желаю с ним обсудить проблемы конца нашей цивилизации.
– Бог мой, – подумал я вслух, – ведь это второй Сюняев! И чем дальше, тем больше усиливается сходство…
– Минуточку, – Бодун поднял палец. – Мы не договаривались на два сеанса. Мой, пока еще персональный, Гиря может не пожелать контактировать вторично. Он и меня посылает ко всем чертям, если я не несу ему новую информацию. Общефилософские проблемы он не желает обсуждать принципиально.
– Бюрократизм! – Вася изобразил на лице отвращение. – И здесь бюрократизм. Как все это пошло и мелко… Хорошо, согласовывайте мой визит. "Я многое терпел, стерплю и это оскорбление. Но вы… Но вас отныне я больше не люблю, в душе моей погасла искра. А в сердце… Там лишь хлад и мрак, и вечная зима…"
– О! – произнес Бодун, цепляя присоски к вискам. – Если это импровизация, то весьма недурно…
Пять минут спустя, он вернулся в реальность и протянул присоски Васе.
– Петр Янович возражал, но я попросил, как о личном одолжении. "Ведь оба мы поэты, не так ли, мой юный друг. Но вы… Вы – Моцарт и Сальери в одном лице. Ах, нет, не говорите "нет"!"
– "О, чернь! Толпа, скажи, зачем толпишься ты?!", – магнетическим голосом продекламировал Вася, гордо задрал подбородок, принял чопорный вид, нацепил присоски закрыл глаза да так и застыл с чопорным лицом. Потом губы его слабо зашевелились.
– Процесс пошел, – сказал Бодун потирая руки. – Результаты воспоследуют.
Судя по всему, наш визит ему очень сильно развязал руки, и приподнял настроение. Мы помолчали. Вася продолжал шевелить губами. Надо полагать, виртуальный разговор набирал обороты.
– Все же это не укладывается в моей голове, – сказал я чтобы как-то заполнить паузу. Ведь этот ящик должен где-то черпать энергию.
– Вероятно так. Но, во-первых, энергетические затраты могут быть совершенно ничтожны. А во-вторых, вы заметили, что я сначала надел присоски, а потом вложил камешек. Возможно, что ящик использует энергию того кто к нему подключился. Калуца, например, полагал, что основные процессы происходят в мозгу, а ящик так, прилада. Асеев же считает, что ящик содержит элементы виртуальной среды. Я думаю, что прав Калуца, потому что когда снимаю присоски, мой виртуальный Гиря перестает быть. Мы с ним это проверили.
– Но он запоминает все, что с ним происходит?
– Да. Вероятно, информация как-то перегружается в камешек. Но виртуальный Гиря существует только в то время, когда присоски у кого-либо на висках.
– Активировать ящик можете только вы?
– Этот – только я. Он на меня настроен.
– А как снимается настройка? Или это уже навсегда?
– Нет. Как-то она снимается, но как – я пока не знаю. Это всегда делает Асеев самолично. А когда он меня настраивал, я ничего не понял. Очень похоже на действия шамана. – Бодун улыбнулся. – Кроме шуток.
– Что, с бубном бегал?
– Нет, так далеко он не продвинулся, но было интересно.
Я помолчал и таки задал вопрос, который вертелся на языке:
– А вас могут принудить активировать ящик?
Бодун как-то странно на меня взглянул и бросил:
– Нет.
– Вы это проверяли?