"Но вы-то хоть понимаете, что доказать реальность ментоскопирования невозможно!"
"Конечно. Я пытался это втемяшить Гире. Он на меня накричал, и велел не строить из себя дурачка. Из последовавшего препирательства я понял, что необходимо доказать факт посещения Шатилова неизвестным лицом".
"И как вы себе это представляете? Я приду и… Мы ведь даже не знакомы!"
"Валентина придается тебе в качестве предлога для визита и связующего звена. Все будет очень естественно".
"Но Валентина ведь совершенно не в курсе наших дел!"
"Она проинструктирована и будет соответствовать ситуации".
"Кем?!"
"Петром Яновичем лично".
"Но…"
"Никаких "но". Выполняй указание", – отрезал Валерий Алексеевич.
И вот эта самая проинструктированная Валентина теперь сидела в кресле с томным видом, даже не делая попыток что-то съесть. Я разозлился. Они что, решили из меня дурака сделать? Нашли психоаналитика!.. Был бы тут Куропаткин – еще туда-сюда, вдвоем мы что-нибудь сочинили бы. А так…
Меня выручил сам Шатилов. Он вздохнул, потер лысину и буркнул:
– Вот такие дела… Сняли копию с подкорки, и теперь ковыряются, можно сказать, в сокровенном. И, главное, время выбрали, когда я расслабился. "Ну, – думаю, – инсультиком побалуюсь, отдохну как следует". А они – тут как тут! И теперь даже не знаю, было, или привиделось…
– Кгм! – я прочистил горло. – Это вы по поводу ментоскопирования?
– Именно. Не знаю, правда, насколько подробно Валера все изложил…
– Папа все очень подробно рассказал, как это было. Правда, Глеб? – сказала Валентина.
– Момент! – сказал я. – Олег Олегович…
Шатилов скривился.
– Расслабься. – сказал он.
– Хорошо, – я умиротворяюще поднял руки. – Я, дед, не возражаю против того, чтобы женщинам были предоставлены равные права с мужчинами, но категорически настаиваю на соблюдении субординации. Я – старший дознаватель сектора безопасности, то есть лицо подотчетное. Мне поручено расследовать эпизод. Я должен найти доказательства, а как я могу это сделать, если мне не дают даже рта раскрыть!
– Верно, черт подери, – сказал Шатилов. – Валентина, сиди тихо и не встревай в процесс дознания. Давай, Глеб, я готов. Шутки в сторону!
Вот именно… Пусть он теперь мне дед по семейной линии и огромный начальник по производственной, я буду вести дознание так, запятая, как сочту нужным, точка!
Я собрался с мыслями.
– Грубо говоря, – начал я, – нам с вами предстоит найти доказательства реальности происшедшего. Случай, мягко говоря, нетипичный. Вопрос первый, у вас самого есть ощущение нереальности в целом, либо в какой-то части? Например, все это приснилось. Или померещилось?
– Нет, я был трезв, в здравом уме и рассудке от начала и до конца.
– Хорошо. А нет ли ощущения, что в какой-то момент реальность порвалась?
– Поясни.
– Ну, допустим, контекст беседы с этим… человеком изменился скачком. Говорили об одном, а потом уже говорите о другом без связки.
– Ну да, ну да.., – пробормотал Шатилов. – Теперь понял… Пожалуй, тоже нет. Разговор прыгал, конечно, с одного на другое, но в едином контексте.
– Вы сами можете отметить какие-либо обстоятельства, показавшиеся вам странными уже задним числом.
– Только одно. Когда он ушел, мое самочувствие сильно улучшилось. Как-то… Да, просто жить стало веселее!
– А вы пробовали понять, почему?
– Ну… Ну, пробовал, а что толку, – Шатилов пожал плечами. – Было бы наоборот, я бы, вероятно, попытался понять причину по горячим следам. А так – не до этого было. У меня оставалась куча дел, то, се… Сам ведь знаешь, пока что-то болит, только об этом и думаешь. А перестало – забыл.
– Хорошо. Давайте попытаемся прояснить кое-какие моменты. Допустим, пока шел разговор, вы оба сидели, или кто-то вставал, ходил, и так далее.
– Я вскакивал пару раз, один раз ходил на кухню, принес какую-то жижу. Пить хотел.
– Он сидел на месте?
– Насколько помню – да.
– А вы принесли питье в гостиную?
– Да.
– И стаканы?
– Так… Да, два бокала.
– Пили здесь?
– Да.
– А он?
– Он? Нет, он отказался.
– Почему?
– Не знаю.
– А когда он ушел, на столе стояли бутылка и два бокала?
– Не помню… Почему не помню – помню! Я все это дело отнес на кухню.
– И?
– Что "и"?
– И что?
– Глеб спрашивает, куда делись эти два бокала? – пояснила Валентина.
– Ну, куда-куда… Я их сполоснул и засунул в шкаф.
– Но их было два?
– Два. Именно два – я точно помню!
– Стало быть, либо и сам процесс ополаскивания вам привиделся, либо, второй стакан был для кого-то предназначен. Но само по себе, это ничего не означает. Вот если бы бокал был один…
– Понимаю!.. Для начала неплохо, давай, крутим дальше.
– Что-нибудь еще в этом роде?
– Второй раз я выходил в туалет.
– А он?
– Нет. Он вообще сидел, пока не подступился ко мне с этим ящичком.
– Тогда другой момент. Сколько времени длилась беседа?
– Часа полтора-два.
– И который был час? Вы на часы смотрели?
– На часы… Ну, да. Вон на тех часах, – Шатилов показал на настенные часы, – было три сорок пять пополудни. К этому моменту мы уже минут сорок сидели.
Я машинально взглянул на свои часы. Те, на стене, немного отставали – пустяки.
– В процессе беседы вас что-нибудь отвлекало? Шум, что-то упало, стук в дверь?..
– Не помню… Нет, ничего особенного… Да и разговор был такой, что… Погоди, а ведь было! Был вызов по видеофону. Но я не ответил.
– Стоп! Почему?
– Почему… Не велено было отвечать. И всем, кто мог звонить по делу, было сказано, чтобы меня не трогали. Я решил, что ошиблись кодом, да и звонок был какой-то не очень настойчивый.
– Но он был?
– Однозначно. И этот тип на него отреагировал.
– Что он сделал?
– Он говорил, и, услышав вызов, остановился. Посмотрел вопросительно, я махнул рукой, мол не подойду, и мы продолжили разговор.
– Но вы понимаете, насколько это важно?
– Понимаю, – Шатилов хмыкнул. – Понимать-то я понимаю, но не понимаю, почему.
– Да потому, что любой вызов фиксируется, а у вас их было немного.
– Вообще больше ни одного. Сказано ведь было: не тревожить. Они и не тревожили.
– Но если был реальный вызов, а это проверяется элементарно, значит весь эпизод – реальность. Не мог же этот вызов вплестись в ваш, скажем так, бред, или галлюцинацию!
– Верно.., – Шатилов потер лоб. – Верно, черт побери! Надо проверить, и все.
– Да нет, не все. Продолжаем.
Шатилов посмотрел на Валентину, словно бы вопрошая: "А что еще-то надо? Раз было что-то, значит, было и остальное".
– Ну, давай, – сказал он с интересом.
– Тут, Олег Олегович.., то есть дед, есть один момент. Валерий Алексеевич, то есть, папа (Валентина хихикнула), сказал, что этому человеку были известны кое-какие факты вашей биографии.
– А, это, – Шатилов нахмурился. – Да. Ему было известно, что произошло между мной и Спиридоновым, когда мы сидели на марсианском полюсе в разбитом драккаре. Свидетелей там не было. Спиридонов уже умер. Но факты эти такого свойства, что Василий о них не мог рассказать никому. Это совершенно точно! Кто бы другой, но не Спиридонов. Мало того, этот тип процитировал несколько фраз, сказанных мне тогда Спиридоновым, и подчеркнул, что действует как бы от его имени.
– Это странно, – сказал я.
Шатилов хмыкнул и поджал губы.
– Да это просто невероятно! Причем, я настолько был потрясен, что решился на эту процедуру.
– Но, Олег Олегович, мне хотя бы в общих чертах нужно знать, о чем шла речь, – произнес я решительно.
– Это необходимо? – Шатилов набычился.
– Это.., – я взглянул на Валентину.
Она смотрела в пол прямо перед собой. О чем она думала – не знаю. Я понимал, что с ее позиции… Вот работенка!..
Но уже решил, что не отступлю. Шутки шутками, но этот эпизод должен быть расследован железобетонно. Низкий поклон, конечно, Петру Яновичу, мог бы найти более подходящую кандидатуру, но если уж он решил, что это должен делать я, то это буду я!