– И все же, что вы думаете о бессмертии в контексте опуса из папки Гири? – вмешался Вася.
Я поморщился. Настырность Куропаткина бывает утомительна…
– Думаю? – Сомов покрутил пальцами перед носом. – Чисто индивидуально оно, конечно, заманчиво. Но с точки зрения общественной это целый букет проблем. Не знаю… И уж, во всяком случае, не сейчас. Человек продолжает эволюционировать. Бессмертие поставит на этом крест. Эволюция и индивидуальное бессмертие несовместимы – вот что я думаю.
– Это понятно, – сказал я. – Но взять тот же меморандум "гения". Там ведь указывалось на то, что ограниченность жизненного цикла существа типа "человек" является препятствием на пути освоения вселенной человечеством. В этом контексте бессмертие, или некое его подобие, ему не помешало бы.
– Не вижу в нем особой необходимости.
– Тогда мы зашли в тупик, – заявил Куропаткин чопорно.
– И никакого выхода?
– Я его не вижу.
– А я не вижу тупика – мой горизонт чист. Вывод: мы находимся в разных местах.
– Давайте, наконец, встретимся, и договоримся держаться вместе, – предложил я.
– Дельная мысль, – согласился Сомов. – Но ведь Куропаткин в безвыходном тупике.
– Пусть выбирается самостоятельно. Мы к нему в его тупик не пойдем.
– За меня можете не волноваться, – Вася гордо задрал подбородок. – Я не только отыщу верную дорогу, но и составлю карту моего тупика для прочих туристов.
Сомов хрюкнул в кулак. Я отечески похлопал Васю по плечу и продолжил тоном многоопытного человека:
– Вот Куропаткину хронически не хватает каких-то бессмертных фигур. А я вижу лишние, и меня, прежде всего, интересуют ходы. Я – лицо заинтересованное. Причина в том, что я лично подписал заключение о смерти Артура Асеева. И с этого момента юридически он перестал существовать. Но ведь, так сказать, де-факто он существует, то есть является лишней фигурой на доске жизни. При этом он отнюдь не бимарион. Он обладает сознанием, представляет из себя личность, то есть, эта фигура нуждается в дополнительном обсуждении, ибо может делать ходы.
– Да, – согласился Сомов, – теперь я это отчетливо понимаю.
– Вы с ним знакомы так, или по каким-то конкретным делам?
– Я с ним был знаком очень близко. Что касается дел – да, мы занимались совместно некоторыми делами.
– Что это за человек?
– Это… Это обычный человек. Но очень сложная натура. Я неплохо разбираюсь в людях, но не могу похвастаться знанием того, что он из себя представляет. Я так и не смог понять, что им движет по жизни, и чего он добивается. Он по складу характера отнюдь не фанатик, но, как мне мерещится, свою жизнь поставил на карту. А вот на какую, я пытаюсь понять до сих пор.
– Можно подробнее?
– Разумеется.
Сомов помолчал, словно бы что-то припоминая.
– Когда погиб отец, Артур уже имел лет семь летного стажа и два рейса во Внеземелье. А это, по тогдашним меркам, отнюдь не пустяк. Полеты становились рутиной, рейсы длились по году и более, старики держались – куда им было деваться, а молодые быстро теряли энтузиазм. Многие уходили. Он продолжал летать еще года четыре, последний рейс, насколько я знаю, делал уже в должности старпома рейдера. Потом неожиданно уволился и исчез.
– А он, часом, не был замешан в этой афере с угнанным лайнером?
– Артур? Нет. Такие штуки совершенно не в его характере. В контексте "Межпланетной лиги" он вообще не фигурировал, и вышел на сцену уже тогда, когда лига распалась. Научное ее крыло организовало так называемый конгресс по проблемам освоения Солнечной системы. Гудели сильно, осудили и экстремистов и бюрократов из ГУКа в одной обойме. Доклады были разные, некоторые – очень дельные. Обсуждались различные программы, в том числе и взаимно альтернативные. Теории, гипотезы, научные склоки – в общем, было весело и интересно.
– А вы там присутствовали?
– Да.
– В каком качестве?
– В качестве ветерана и почетного гостя. Не знаю, возможно для вас это новость, но там присутствовал и Валерий Алексеевич и Петр Янович, причем, последний сделал доклад и активно интриговал в кулуарах.
– Это для нас действительно новость, – сказал Куропаткин. – Надо будет ему поставить на вид за сокрытие ценной информации.
Я скривился, воображая, как это будет выглядеть.
– Разумеется, – продолжил Сомов, – самые интересные процессы развивались в кулуарах. Именно там я и познакомился с Артуром. Пиетет, с которым он ко мне отнесся, несколько смутил и помешал сближению. Но я как-то начал за ним присматривать. Он присутствовал на заседаниях почти всех секций, но, по впечатлению, старался держаться в тени. Я так и не понял тогда, что он делает на этом конгрессе. И даже решил, что просто развлекается. Но, как выяснилось впоследствии, он там отнюдь не развлекался. Думаю, он искал единомышленников. И думаю, нашел. А точнее, знаю. Но вот чего я не знаю – в каком деле. Одни догадки.
– Поделитесь! – немедленно отреагировал Вася.
– Отложим. Вас ведь интересуют факты, а не мои досужие мысли.
– Мысли нас тоже интересуют, – заметил я.
– Я надеюсь, что, овладев фактами, вы тоже начнете размышлять. Тогда мы сопоставим наши мысли, и, буде оные совпадут, образуется торжество всепроникающей мысли. А если нет, мы получим удвоенное количество мыслительной субстанции, что тоже совсем неплохо. Как вам схемка?
– Знакомая схемка, – сказал Вася солидно. – Такими схемками Петр Янович стимулирует нас денно и нощно.
– Вот и славно! Я возвращаюсь к фактам. Месяца три спустя именно Артур явился ко мне прямо на квартиру и сделал то самое предложение, о котором мы вчера говорили.
– Но что, собственно, предложил Асеев?
– Следующее. Создано общество содействия освоению Солнечной системы на общественных началах. В задачу ее входит содействие планомерному тра-ля-ля, пропаганда знаний о тра-ля-ля, воспитание подрастающего поколения в духе тра-ля-ля, а также помощь официальным службам в деле очистки космических трасс от тра-ля-ля. И прочие тра-ля-ля. Он, Артур, выступает от имени президиума, имея полномочия сформировать техническую секцию, в задачу которой входят всяческие тра-ля-ля, в том числе и обеспечение всевозможных научных тра-ля-ля.
Сказать по правде, меня эта трескотня несколько обескуражила. А когда он предложил мне пост президента, я и вовсе обалдел. Что они от меня, собственно, хотят? Ответ: представлять общество на различных уровнях, возглавлять президиум, санкционировать мероприятия, и прочее, и прочее…
Я сказал, что мне надо подумать. На самом деле я просто хотел осмыслить происходящее. И я это сделал. Я понял, что освоение космоса превращается в обыденное дело. Энтузиасты схлынули, чиновники остались, и дело начинает стопориться. Но интерес к космосу у молодежи растет. Там перспективы, там горизонты, ну и, разумеется, там тайны. А несколько ранее, как я говорил, Калуца провел свои эксперименты, и появился известный вам меморандум. И все это как-то сходилось в одну точку. Но зачем в этой точке понадобился я?!
А буквально через неделю я, как уже говорил, совершенно случайно столкнулся с Петром Яновичем, который бросил весомую гирю на чашу, перевесившую мои сомнения.
– У вас получился каламбур, – меланхолично сообщил Куропаткин.
– Возможно. Но предложение я принял. И работа закипела.
– В каком смысле?
– В смысле упомянутых ранее тра-ля-ля. Встречи, конференции, заседания, совещания, планы. А чуть позже, представьте себе, и финансирование, и ресурсы. Между прочим, из бюджета Исполнительного Комитета ООН, в графе ГУК, отдельным пунктом! Каково? С некоторых пор мы стали очень солидной организацией!
Я подумал что, вероятно, у меня глаза расширились от изумления. И, почти наверняка, челюсть отпала. Ну, это я так подумал, следя за реакцией Куропаткина, который отслеживал мою реакцию…
– Не буду вас утомлять деталями. Все бурлило и кипело. В смысле членов наше общество росло как на дрожжах. Во всяком случае, на бумаге. Лично я, в силу неопытности, погряз в бюрократизме по уши. Но вот, спустя года полтора, я обнаружил, что наша контора по заготовке рогов и копыт, помимо всего прочего, занимается какой-то кипучей но конкретной деятельностью, смысла которой я не понимаю. Скажем, в годовом отчете значилось, что произведена утилизация пяти малотоннажных КК, выведенных из состава ГУК. На баланс нам передано два устаревших туера, якобы, для обеспечения гарантий безопасности экспедиций и космических туристов. Ну, и прочее… Тут я насторожился. Космическая безопасность – это епархия ГУКа, и непосредственно, Гири Петра Яновича. Что, собственно, происходит?!