В субботу утром кольцо на пальце вдруг нагрелось и почернело. Кэти с трудом вспомнила значение этой модификации. Как давно это было: они вчетвером сидели в купе и взахлёб обсуждали условные сигналы… Сразу после дополнительного занятия по теории магии Кэти нехотя отправилась на условленное место. По дороге она встретила Джорджиану, а в тупичке возле библиотеки уже ждали Патрик и Мэтью.
Мэтью молча протянул девочкам четвертушки пергамента. Кэти так же молча свернула свой кусочек, наблюдая, как, подчиняясь волшебству друидов, шуршит и корчится лист в руках Джорджианы.
– Кэти, – Патрик нарушил затянувшееся молчание. – Ты не хочешь ничего нам рассказать? А то слухи всякие дурацкие по школе ходят.
– Какие слухи? – Кэти не хотелось даже думать о том, что когда-нибудь всё-таки придется рассказать друзьям о пережитом.
Мэтью выразительно посмотрел на Кэти, она отвела взгляд.
– Разве МакМалус ничего не рассказывал? – спросила она у Джорджианы.
Джорджиана покачала головой:
– Нет, он тоже молчал всё время. А после того вашего собрания у Дамблдора он вернулся как… как зомби какой-то. Молча собрал вещи и молча уехал.
– Давайте попозже, а? – Кэти вымученно улыбнулась. – Я соберусь с мыслями и всё расскажу, обязательно. Скрывать мне нечего, просто…
– Ладно, позже так позже, – согласился Патрик.
Но объясниться пришлось.
И произошло это тем же вечером. После ужина никто не спешил покидать Большой Зал. Студенты других факультетов пересаживались поближе к столу второкурсников Гриффиндора.
– Ну, так… рассказывай! – скомандовал Бен, когда собрались все желающие.
– Давай, Кэти, – Алиса легонько толкнула её локтем. – Что произошло? Никто ничего толком не знает. Давай, рассказывай!
Кэти ошарашено огляделась. Её окружала толпа человек в двести. Она поймала сочувственный взгляд Патрика.
– Что? Что я должна вам рассказать?
Поднялся гомон: почти каждый счёл своим долгом объяснить, что он хочет услышать.
– Тихо! – Бен поднял руку. – Мы все хотим знать, во-первых, что именно произошло в ту субботу. То есть, известно, что вы впятером всё-таки попёрлись в лес. Потом две недели тебя держали в лазарете, причём никого к тебе не пускали и считалось, что ты кругом виновата и тебя выгоняют из Хогвартса. Теперь ты здесь, как ни в чём ни бывало, зато Гриффиндор дисквалифицирован, исключили троих студентов, которые были там с тобой, причём наша сборная лишилась ловца! Кто его заменит, ты что ли?
Кэти пожала плечами.
– Бен, ты не о том, – вмешалась Натали Амифорд, староста школы. – Из школы просто так не исключают. Притом, приезжал даже директор ОМО. Кэти, ты знаешь, что случилось и за что исключили ребят. Это во-вторых.
Кэти опять пожала плечами. Она не была готова к рассказу. Она не знала, как рассказать о том, что её предали. И ей не хотелось ничего рассказывать и объяснять. Но пришлось.
– Ну, да… – промямлила она. – Мы пошли в лес… – Она вспомнила пересказ Дамблдора. Он тогда очень точно и коротко, несколькими фразами изложил происшедшее. Кэти приободрилась. К тому же пришло в голову, что ей-то стыдиться нечего. – Мы вошли в лес и встретили чёрного оборотня. – Кэти изо всех сил старалась, чтобы воспоминания не захлестнули её – она только-только оправилась от того ужаса… – Вернее, они крались за нами с самого начала и показались, только когда мы забрались в самую чащу. Ну и вот… – Кэти стиснула под столом кулаки. – Я сказала, что попытаюсь их задержать, потому что… в общем, мне однажды удалось справиться с одним из них. То есть, не справиться, конечно… в общем, тогда мне удалось спастись. Поэтому я решила… ну… в общем, они убежали, а я осталась.
Путаный рассказ Кэти не очень увлёк слушателей.
– И что? – не выдержав затянувшейся паузы, спросил один из старшекурсников.
– Ну… – Будто холодной шершавой лапой кто-то провел по спине, другая когтистая лапа стиснула сердце. Кэти опять сбилась. – В общем… потом прибежали, наверное, Хагрид и Реддл. И, наверное, Снейп. Я не знаю – я это… сознание потеряла и не видела… И меня спасли, – неловко завершила она своё повествование.
– А за что ребят-то исключили, я не понял? – спросил Доминик Финбоу.
Все опять выжидающе глядели на Кэти. Оказалось, рассказывать о чужой подлости, тем более сделанной тебе, не легче, чем признаваться в собственных грехах. Кэти смутилась и скороговоркой объяснила: