Всеобщая реакция была немедленной и почти повсеместно унизительной для Западной Германии. Американский поэт Карл Сандбург требовал смертной казни для всякого, пойманного за рисованием свастики. В Лондоне же, лорд Роберт Бутби, говоря, что у него есть сведения о "возрастающем нацистском движении", заявил, что отправляется в Германию для исследования ситуации. Западногерманские дипломаты были подвергнуты остракизму. Британские коммерсанты аннулировали договоры о покупках западногерманских товаров, уволили немецких служащих и убрали немецкие товары с полок своих магазинов. Британские газеты стали выражать сомнения относительно того, можно ли доверять Западной Германии как партнеру по НАТО. Отношение ведущих европейских и американских газет можно выразить одним заголовком в Нью-Йоркской "Геральд трибьюн": "Бонн не в состоянии уничтожить нацистский яд". Самые громкие крики шли из Москвы. "Эти отвратительные фашистские провокации и демонстрации свастики направлены против растопления холодной войны и к натравливанию одних народов на другие", — вещала "Правда". Западногерманским лидерам позволялось лишь приносить жалкие извинения и делать самоунизитсльные заявления. Епископ Отто Дибелиус определил эти вспышки как доказательство того, что немецкая нация не поборола своего прошлого. У Западной Германии оказалось мало защитников. Одним из зарубежных руководителей, открыто выступившим в защиту ее, был премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион. "Молодое поколение в Германии не настроено пронацистски, как раз наоборот", — заявил он.
Начиная кануном Нового, 1959 года и до середины февраля 1960 года, западногерманские власти зафиксировали 833 отдельных антиеврейских выступления. После этого эпидемия эта прекратилась почти также внезапно и таинственно, как и началась. Полицией было арестовано и допрошено 234 человека. Анализируя их побуждения, правительство пришло к выводу, что 24 % действовали из "подсознательных нацистских мотивов"; 8 % вдохновились крайне правыми или левыми идеями; 48 % были либо пьяницами, либо головорезами; 15 % составляли дети; 5 % оказались душевнобольными.
Неустановленной оказалась ответственность за большинство из этих действий. Все это время представители Западной Германии выражали смутное подозрение в организованном тайном коммунистическом вмешательстве. Молодой немец и его помощник, осужденные за осквернение синагоги в Кельне в канун Нового года, являлись членами маленькой правой политической партии и на своем процессе безо всякого раскаяния изрекали нацистские заявления. Но полиции удалось установить, что оба часто ездили в Восточную Германию, а у одного был даже спрятан за отворотом пальто коммунистический значок. В другом случае, двадцатидвухлетний казначей западногерманской неонацистской организации Бернард Шлоттман признался после своего ареста, что он был восточногерманским агентом, которому было приказано распространять и разжигать антисемитизм среди экстремистских фракций Одновременное появление свастик в стольких городах на разных континентах, а также внезапное прекращение кампании предполагает организованную операцию. Однако ввиду отсутствия доказательств, намеки на коммунистическую причастность казались в то время очень неубедительными.
Лишь позже, в 60-е годы, когда перебежчики раскрыли, что вся свастиковая операция была задумана самим генералом Агаянцем, западные разведслужбы стали понимать, что же действительно произошло. В потрясении, с каким были приняты первые одиночные антисемитские происшествия в 1959 году, Агаянц угадал чувствительность мира ко всему, имеющему привкус возрождающегося нацизма. Он рассуждал, что если несколько случаев вызвали озабоченность, то многочисленный и продолжительный поток их породит страх и недоверие к западным немцам. Чтобы проверить в действии свой план по осквернению еврейских гробниц, он послал отряд агентбв КГБ в городок, находящийся в километрах восьмидесяти ог Москвы. В одну из ночей они намглевали свастики, перевернули надгробные камни, написали антисемитские призывы и убрались незамеченными. Оставленные в городке для оценки людской реакции агенты сообщили, что большинство жителей были либо встревожены, либо испуганы свастиками. Появление нацистского символа пробудило среди некоторых русских скрытые антисемитские чувства и вдохновило их на некоторые самостоятельные антисемитские действия. Через несколько недель после опыта, имевшего место в советской деревне, КГБ начал операцию, в которой опирался на восточногерман-цев в Западной Германии и на своих агентов в других частях света. Бежавший позднее на Запад Руперт Зигль, служивший в КГБ в Восточном Берлине между 1957–1969 годами, подтвердил сообщения других офицеров КГБ. Он рассказал, что в разгаре свастиковой кампании ему было приказано переводить с русского на немецкий злобные письма, предназначенные для отправки еврейским семьям в Западной Германии.