"Да, да, Вы получите их", — нетерпеливо ответил Комяков.
"Я не хочу наличных, — заявил Маттар. — Я хочу их в форме чека на имя моего отца".
"Чек! — воскликнул Комяков. — Не наличными?"
"Я не очень-то разбираюсь в фальшивых долларах", — сказал в ответ Маттар. Комяков усмехнулся, возможно, даже из профессионального восхищения. Он дал летчику две тысячи ливанских фунтов (тогда около 610 долларов), чтобы помочь его семье подготовиться к путешествию в Европу, и они договорились, что последнее свидание состоится вечером 30 сентября.
Осталось невыясненным, когда советскому послу в Ливане Сарва-ру Азимову стало известно впервые об операции, но к 30 сентября он был очень хорошо осведомлен о ней. Ранним вечером того дня второй секретарь посольства позвонил сотруднику американского посольства домой, чтобы отменить визит американского посла, назначенный на 1 октября. Он объяснил только, что визит не сможет состояться из-за чрезвычайного происшествия. Поскольку такие сведения являются строго формальными и требуют серьезного отношения американец был очень удивлен нарушением дипломатического этикета. "Что ж, когда же посол Азимов будет в состоянии принять нашего посла?" — спросил он.
Русский извинился, попросил подождать и вышел. "В любое время после 3 октября", — сказал он, вернувшись.
Тем же вечером, позднее, лейтенант Маттар в явном напряжении вошел в квартиру Васильева, чтобы получить последние инструкции перед полетом. Чтобы успокоить его, Комяков вручил ему чек на 200 000 долларов для получения в московском госбанке. На чеке стояла дата 29 сентября 1969 года, и он был выписан, как заметил Маттар, на имя его отца. Комяков дал ему еще 2500 долларов для его жены. "Вот видите, — сказал он, — мы держим свое слово".
Васильев, имевший некоторое понятие об аэронавтике, начал медленно читать французский черновик плана полета, где были перечислены точные координаты, по которым должен был лететь Маттар в определенные периоды: "По достижении высоты 3000 футов радируйте в Бейрут, что у Вас неисправность в генераторе и контрольные приборы не действуют. Потом объявите об аварии. Не отвечайте на запросы по радио… Через четыре минуты Вы пересекаете советскую границу, Вам навстречу вылетят три перехватчика, которые проводят Вас в Баку, в Азербайджан… Если свидание не состоится, радируйте на базу в том районе на частоте 322 килогерц…"
Все трое все еще занимались обсуждением полета, когда послышался настойчивый стук в дверь. Васильев слегка приоткрыл ее. В коридоре перед дверью стояло около дюжины ливанцев в военной форме с наведенными на него револьверами.
"Солдаты!" — вскрикнул по-русски Васильев. Он попытался захлопнуть дверь, но один из солдат вставил ногу в проем. Васильев попытался закрыть дверь, схватил одну из гантелей и стал быстро предпринял еще одну попытку, но и она не увенчалась успехом. В то время, как Комяков смотрел на все это, на мгновение прикованный к месту ужасом и гневом, Маттар метнулся через всю комнату к Васильеву. Когда солдатам удалось, наконец, ворваться в комнату, Комяков открыл огонь из своего польского револьвера. Первыми тремя выстрелами ему удалось ранить в живот и ноги ливанского капитана Аббаса Хамдана. Оправившись тем временем Васильев выстрелил в грудь ливанского сержанта.
Солдаты стали палить в ответ, и вся квартира превратилась в бедлам с рикошетирующими пулями и ругающимися мужчинами, которые боролись за свою жизнь. Васильев свалился от одного выстрела, и ливанцы набросились на него. Комяков, несмотря на то, что был ранен в четвертый раз, отступил в смежную комнату, перезарядил оружие и продолжал стрелять до тех пор, пока пятая пуля не раздробила ему руку. Истекая кровью, шатаясь, он пересек комнату и распахнул окно, пытаясь выпрыгнуть и покончить жизнь самоубийством. Ему стало ясно теперь, что Маттар был ливанским агентом, использовавшим заговор для нанесения удара по СССР. Комяков еще пытался взобраться на подоконник, когда двое солдат схватили его сзади, а третий подобрал чек на 200 000 долларов и план полета.
Русские, живущие в этом доме, побежали к расположенному неподалеку советскому посольству, чтобы сообщить новости о перестрелке. КГБ немедленно взял инициативу в свои руки, передав в Москву отрывочный доклад и отправив советского врача-женщину в военный госпиталь, где находились Комяков и Васильев.
Главврач ливанского госпиталя, осматривавший Комякова, был рад ее приходу. "Этому человеку требуется немедленное переливание крови, по меньшей мере два с половиной литра, — доложил он. — Ноу него нет абсолютно никакого желания жить. Он не позволяет делать ему переливание крови. Я собираюсь анестезировать его, а потом приступить к переливанию".