Моисеева сняли не только с должности и.о. министра обороны, но и с должности начальника Генштаба — первого заместителя министра обороны. Ее он занимал с 1988 года.
Заявлял, что его совесть перед народом чиста. Шифротелеграммы, которые отправлялись в войска, содержали лишь требование сохранить и поддержать порядок, усилить оборону объектов.
В военных кругах тогда ходили слухи о том, что инициатором отстранения Шебаршина и Моисеева был Ельцин. Якобы назвал их в беседе с Горбачевым соучастниками путча. В итоге вроде бы убедил Горбачева, что эти назначения — ошибка, и на следующий день она была исправлена.
Подробности привел сам Ельцин в своей книге «Записки президента». Он позвонил Горбачеву ночью, когда информационные агентства сообщили об этих назначениях и сказал:
— Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев — один из организаторов путча. Шебаршин — ближайший человек Крючкова.
Горбачев стал говорить, что, возможно, он не сориентировался, но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению.
В конце этого телефонного разговора Ельцин сказал:
— Утром буду у вас.
«Утром я приехал к нему, — описал он встречу в книге. — Первое, что я потребовал — сразу же отправить в отставку Моисеева. Горбачев сопротивлялся, но в конце концов был вынужден согласиться, что совершил ошибку. Сказал: “Я подумаю, как это исправить”. “Нет, — говорю, — я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку”».
И тут разыгралась сцена, которой, наверное, позавидовал бы любой драматург. Как раз в тот день Моисеев дал команду своим сотрудникам уничтожить шифрограммы, подписанные им самим, которые касались путча.
«К счастью, — повествует Ельцин, — один из офицеров, старший лейтенант, которому было дано непосредственное задание уничтожить шифровки, вышел на нашу службу безопасности и сообщил об этом. Мне передали записку с фамилией и номером телефона этого старшего лейтенанта».
Ельцин дал эту записку Горбачеву и сказал:
— Позвоните по этому телефону и просто спросите, чем он занимается в настоящий момент.
«Горбачев в присутствии Моисеева звонит, там отвечают: старший лейтенант такой-то слушает. Горбачев представился и спросил: “Какое указание вы получили сегодня?” — “Я получил указание от Моисеева уничтожить все шифровки, касающиеся августовского путча”. Горбачев повернулся к Моисееву: “Вам еще что-то неясно?”»
Ельцин признался: это он предложил кандидатуру главнокомандующего ВВС Шапошникова на пост министра обороны: «Сколько ни давили на него Язов и его окружение, он не поддался на провокации и сделал все, чтобы военная авиация не принимала участия в перевороте». И кандидатуру Бакатина на пост председателя КГБ предложил тоже Ельцин: «Тем более, перед ним стояла задача разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранялась еще со сталинских времен. Это было достаточно неожиданно, но Горбачев согласился».
Когда дошли до МИДа, Ельцин сказал, что Бессмертных выполнял поручения ГКЧП, во все посольства ушли шифровки в поддержку ГКЧП. Ельцин позднее писал, что Козырева тогда сложно было назначать на пост министра иностранных дел Союза, он был к этому не готов. Остановились на фигуре Бориса Панкина, посла в ЧССР. Он был одним из немногих послов, кто в первый же день переворота дал однозначную оценку путчу.
28 августа Горбачев своим указом назначил Б.Д. Панкина министром иностранных дел СССР. Это назначение подлежало утверждению Верховным Советом СССР, но он не утвердил кандидатуру Панкина, и тот фактически исполнял обязанности министра до 19 ноября 1991 года, когда Горбачев своим указом освободил его от этой должности.
Б.Д. Панкин, работая в газете «Комсомольская правда», прошел путь от стажера до главного редактора, затем возглавлял Всесоюзное агентство по охране авторских прав (ВААП), советские дипломатические представительства в Стокгольме и Праге.
Находясь в Праге в должности совпосла, утром 22 августа Панкин сказал коллективу посольства, что ему стыдно за ЦК КПСС, который не поддержал своего генсека в трудные минуты. Поэтому он и его жена выходят из рядов КПСС.
А 28 августа в 11.40 по местному времени позвонил Горбачев и предложил срочно прилететь в Москву, стать министром иностранных дел. Пришлось задержать единственный рейсовый самолет «Аэрофлота», который уже готовился подняться в небо.