После этого большинство министров и депутатов разъехались. Было решено, что они на местах будут организовывать сопротивление путчистам и по своим каналам связи распространять обращение. На даче Ельцина остался он сам с семьей, я, Собчак, Бурбулис, Коржаков и охрана. Борис Николаевич не хотел уезжать, он считал, что центром сопротивления может стать Архангельское.
Я выступил против этого решения, считая, что президент не должен оставаться на даче, которая могла обернуться мышеловкой. Я настаивал на немедленном отъезде в “Белый дом”, где легче было организовать оборону. А главное, “Белый дом“ был символом российского суверенитета, в нем расположены парламент, резиденция президента и правительство России. Кроме того, он находился в моем избирательном округе и на его защиту я смог бы призвать моих избирателей».
Ярошенко поддержал Собчак, и тогда Борис Николаевич заколебался. «К нам присоединились члены его семьи. Подумав, Ельцин согласился. Коржаков надел на него пуленепробиваемый жилет, единственный, который у нас был. Мы сели в автомобили, и кортеж из семи или восьми машин на бешеной скорости, примерно 160 километров в час, помчался к Москве.
Договорились не останавливаться и на огонь не отвечать, за исключением случая, если пострадает машина президента.
В это время “Альфа” уже окружала Архангельское, но в стане путчистов, очевидно, царила некоторая растерянность, и нам удалось проскочить. Через 15–20 минут мы уже подъезжали к “Белому дому”. По дороге мы обгоняли танковые колонны, и вскоре одна из них уже окружала “Белый дом”. Ход событий показал, что наше решение было правильным, без президента “Белый дом” вряд ли стал бы тем, чем он стал — то есть символом сопротивления, который уже самим фактом своего существования деморализовывал путчистов и поднимал дух его защитников».
Долго еще историки, публицисты, политологи бились над разгадкой, почему путчисты дали Ельцину возможность уехать из Архангельского в «Белый дом». На даче задержать его не составляло бы особого труда. Тем более «Альфе».
В августе 2010 года, в девятую годовщину ГКЧП, в телепрограмме «Суд времени» на пятом канале известный политолог Сергей Кургинян изложил версию, согласно которой в ГКЧП должен был войти… Ельцин.
По словам Кургиняна, председатель КГБ Владимир Крючков после выхода из «Матросской Тишины» рассказывал ему, что накануне создания ГКЧП он несколько раз встречался с Ельциным. Состав ГКЧП был неоднороден. Некоторые его члены были за то, чтобы заменить Горбачева Ельциным на посту президента СССР. Ельцин не говорил ни «да», ни «нет». Он выжидал, не зная, как развернутся события.
Та часть членов ГКЧП, которая готова была видеть Ельцина президентом СССР, якобы и настояла на том, чтобы дать ему возможность беспрепятственно прибыть из Архангельского в «Белый дом». Говорили, что сторонником выдвижения Ельцина на пост союзного главы государства был премьер-министр В. Павлов. Этим, мол, и объяснялось поведение «Альфы», а вовсе не ее растерянностью. А вот дальше события развернулись таким образом, что Ельцин принял другое решение и отверг саму мысль о вхождении в ГКЧП. Ему пришлось соответствовать своему образу российского лидера.
В августе 2016 года, в 25-ю годовщину создания ГКЧП, первый мэр Москвы Г.Х. Попов опубликовал в газете «Московский комсомолец» статью «Неосознанный юбилей», где местами прямо, а местами предположительно поведал о том, что Крючков, судя по всему, хотел не сохранения Горбачева, а остановил свой выбор на Ельцине.
«Он, вероятно, предложил Ельцину возглавить СССР вместо Горбачева, — пишет Г.Х. Попов. — Он был уверен: сработаемся. Скорее всего, у них был серьезный разговор. И не один.
О наличии какой-то договоренности между Ельциным и Крючковым я понял из их телефонного разговора в ночь с 20 на 21 августа (сидя вдвоем с Ельциным в бункере “Белого дома”). Я понимаю, что ссылаться на разговор без “свидетелей” нельзя.
Но в данном случае я уверен, что все телефонные разговоры где-то записаны и все можно установить».
По утверждению Попова, Ельцин первые часы после известия о путче чего-то ждал. «Все утро. Похоже, ждал приглашения Крючкова. А вместо этого он узнал, что и.о. президента СССР становится не президент РСФСР, а вице-президент из горбачевской свиты.
И Ельцин понял, что он вовсе не единственный кандидат на место Горбачева, а какой-то “запасной вариант” для ГКЧП. И он, блестяще все просчитав, принял решение выступить против ГКЧП, за “законного” Горбачева. Приняв это решение, он был, как всегда, исключительно последователен и вел себя твердо. Именно он — я был рядом — принял мужественное решение не уезжать в американское посольство (которое было в двух шагах), а остаться в “Белом доме" в ожидании штурма и всех его последствий лично для себя».