— Об этом будет сообщено дополнительно.
Горбачева с семьей расположили в отдельном маленьком салоне. Михаил Сергеевич пригласил Руцкого, Силаева, Бакатина, Примакова, Черняева и сотрудников своей личной охраны. Праздновали освобождение из форосского «плена», рассказывали Михаилу Сергеевичу, как они поднимали народ на борьбу против ГКЧП.
Не скрывали радостного возбуждения и Бакатин с Примаковым. Они предусмотрительно прихватили с собой текст своего заявления, с которым выступили 20 августа, и он пошел по рукам. Раиса Максимовна настолько расчувствовалась, что оставила его у себя.
«Считаем антиконституционным введение чрезвычайного положения и передачу власти в стране группе лиц, — говорилось в нем. — По имеющимся у нас данным, Президент СССР М.С. Горбачев здоров. Ответственность, лежащая на нас, как на членах Совета безопасности, обязывает потребовать незамедлительно вывести с улиц городов бронетехнику, сделать все, чтобы не допустить кровопролития. Мы также требуем гарантировать личную безопасность М.С. Горбачева, дать возможность ему незамедлительно выступить публично».
В Форосе оставались Лукьянов, Ивашко, Бакланов, Язов и Тизяков. Их усадили в Ил-62, который взлетел с аэродрома Бельбек минут через 15–20 после взлета Ту-134 с Горбачевым на борту. Там же в отдельном отсеке под присмотром Стерлигова находился и Крючков.
Между тем в Москве происходили важные события. Собрался Президиум Верховного Совета СССР — в отсутствие Лукьянова, который улетел в Форос. Заседание вел председатель Совета Союза И.Д. Лаптев.
Лукьянов поручил ему и председателю Совета национальностей Р. Нишанову назначить заседание на 22 августа, к моменту возвращения из Фороса. Однако они собрались 21-го.
Признали незаконным фактическое отстранение Горбачева от исполнения его конституционных обязанностей президента СССР и передачу их вице-президенту Янаеву. Потребовали от Янаева немедленной отмены его указов и основанных на них постановлений о чрезвычайном положении как юридически недействительных с момента их подписания. Решили внести на рассмотрение внеочередной сессии Верховного Совета СССР предложение о создании депутатской комиссии для осуществления контроля за ходом расследования действий должностных лиц, нарушивших Конституцию СССР.
Получив это постановление, Янаев немедленно подписал указ о прекращении деятельности ГКЧП. А Лукьянов? Он услышал текст этого постановления по телевизору, сидя в Форосе в ожидании встречи с Горбачевым.
Она все же состоялась. В трактовке Горбачева это выглядело так. «Я принял Лукьянова и Ивашко в присутствии Руцкого и Силаева. Я спросил, почему они бездействовали оба, особенно Лукьянов. Почему он ничего не сделал? Лукьянов стал несвязно оправдываться. Я задал вопрос, почему он сессию на неделю отложил. Ведь было же достаточно одного слова, чтобы эта затея рухнула. В общем, никаких вразумительных объяснений я от него не услышал. После моего возвращения в Москву Лукьянов добивался встречи. Но она так и не состоялась. Откровенно говоря, я пришел впоследствии к мысли, что встречаться мне с ним не имеет смысла. Хотя попытки были добиться со мной встречи — настоятельнейшие».
Примаков о той встрече рассказывал так:
— Горбачев сказал Лукьянову, что он предатель, в резкой форме спросив его, почему тот не собрал Верховный Совет, не встал рядом с Ельциным? Лукьянов стал представлять дело так, что он чуть ли не организовывал сопротивление ГКЧП, но Горбачев, указав на дверь, оборвал его: «Иди, посиди там. Тебе скажут, в каком самолете ты полетишь!»
Их дружба продолжалась 40 лет — со студенческих времен. В тот же день информационные агентства передали короткое сообщение: «В Прокуратуре СССР. В связи с наличием в действиях членов незаконно созданного Государственного комитета по чрезвычайному положению признаков государственного преступления Генеральным прокурором СССР возбуждено уголовное дело. Расследование поручено группе следователей».
О том, как и кем решалось, где размещать арестованных, тогда не сообщалось. О подробностях читающая публика впервые узнала в сентябре 1993 года из газеты «Россия».
«До прилета оставалось минут 40, а где содержать задержанных, еще не решили, — рассказывал председатель КГБ РСФСР В.В. Иваненко в интервью журналисту Андрею Жданкину. — Следственный изолятор КГБ в Лефортове сняли сразу. Недоверие к КГБ огромное, и если люди узнают, что путчисты находится там, в цитадели КГБ, завтра же Лефортово разнесут по кирпичику. Кто-то предложил объект 100 под Белым Домом, где ночью 3 часа находился Ельцин. Степанков сходил туда и отказался: температура плюс 26, высокая влажность, а путчисты люди пожилые, не дай Бог, что случится».