Но сидеть и ждать — это принципиально противно моей природе. Это для меня все равно что выйти на помост и вырвать штангу весом в сто килограммов или — еще смешнее — заняться лесбийской любовью. В свое время я даже интересовалась этим своим свойством и выяснила, что, оказывается, моя фобия — боязнь ожидания — вовсе не психическая аномалия, а довольно распространенное явление, которое присуще в равной степени мужчинам и женщинам. Самым доходчивым образом прокомментировала ее все та же моя подруга, сказавшая как-то, когда, вместо того чтобы мирно дождаться одного очень приятного молодого человека у памятника Маяковскому, где мы с ним назначили свидание, я вычислила его вероятный путь следования, пошла навстречу, и, естественно, разминулась: «Приличная незамужняя женщина может позволить себе иметь в заднице пару шпилек, не более. У тебя, Валюха, в этом месте — три пачки швейных иголок, вдобавок рассыпанных. Будь осторожна, когда садишься кому-нибудь на колени!»
Так вот, поразмыслив некоторое время, я пришла к выводу, что есть три реальные возможности его убить: включить телевизор, пригласить к себе экс-возлюбленного — просто так, поглядеть, что от него осталось, или заказать обед в номер. Второй вариант я отбросила почти сразу, первый реализовала через секунду, а для осуществления третьего прихватила телефонный аппарат и, плюхнувшись прямо в пальто и туфлях на восемнадцатиместное ложе Клеопатры, набрала номер службы сервиса.
— Хэлло? — такой голос мог принадлежать только женщине, только блондинке и только шлюхе, ибо никакие соображения администрации отеля «Холидей Инн» о необходимости всемерного повышения качества обслуживания клиентов ни в коей мере не оправдывали этого соблазнительного звучания. В интонациях блондинки было столько страстного желания отдаться сию же секунду прямо по телефону, посредством микрофона и мембраны, что я впервые пожалела, что я не мужчина.
— Можно заказать обед в номер? — спросила я по-французски.
— Конечно, мадам! — к моему огорчению, едва эта поганка поняла, что имеет дело с женщиной, призывно-эротические интонации трансформировались в агрессивно-сексуальные. Снова пожалев (на сей раз уже основательнее), что я не мужчина, я решила перевести разговор в более деловое русло и быстренько заказала овощной салат, апельсиновый сок, курицу с зеленым горошком, «эспрессо» и миндальный кекс.
— Что мадам будет пить? — если бы я не знала французского и, как подавляющее большинство моих несчастных соотечественников, ориентировалась только на интонации, то вполне могла бы подумать, что представительница службы сервиса интересовалась, в каком белье ей упасть на мою постель — в красном или розовом.
— Итак, мадам?..
На мгновенье я задумалась, прикидывая, действительно ли хочу выпить чего-нибудь крепкого. Внутренний голос тут же послал меня подальше, и я продублировала эту резолюцию телефонной маньячке.
— Поняла, мадам… — голос блондинки несколько потускнел. — Через десять минут ваш заказ будет в номере.
За эти десять минут, ощутив наконец долгожданный прилив бодрости, я успела снять пальто, заскочить в ванную, умыться, освежить грим на лице, переодеться и даже посмотреть короткий рекламный ролик: волосатый, как швабра, футболист, бешено вращая кадыком, лакает из огромной бутылки с минеральной водой, а трое подростков, по одежде явно голландцы, а по жадному выражению глаз — курсанты мытищинского ПТУ, с восторгом наблюдают за интимным процессом ее поглощения.
В дверь коротко стукнули.
— Кто? — крикнула я, не отрываясь от телевизора, где футболист уступил место диснеевскому мышонку, готовившему очередную атаку на кота.
— Ваш обед, мадам!
Я прошлепала к двери, открыла ее и чуть не ослепла от вида кипенно-белого, огромного — размером с каталку, на которых в советских больницах перевозят тела из реанимации в морг — столика на колесиках. И еще он напомнил мне столик мага-иллюзиониста: столько на нем было всевозможных серебряных сосудов, судков, тарелок и блестящих приборов.
Как зачарованная, я наблюдала за перемещением буржуазной скатерти-самобранки, распространявшей по всему маршруту следования аппетитные запахи. Официант, закативший ее в мой номер, — очень рослый, широкоплечий мужчина в белой куртке — аккуратно установил каталку у круглого стола и начал переставлять судки и тарелки на довольно-таки неуклюже расстеленную им скатерть. Спина официанта была напряжена, словно он не тарелки переставлял, а блины от штанги ворочал.