— Ну? — Витяня по-прежнему улыбался. — Ты довольна, подруга?
— Ты задержал меня здесь, в обществе двух потенциальных трупов, чтобы задать этот идиотский вопрос?
— А тебе, собственно, что до этих трупов? Они бы убили тебя.
— Я знаю.
— И…
— Они люди, Мишин…
— Они не люди, подруга! Они роботы, обученные трахаться, жрать и плести интриги! Мы все не люди. Единственное наше оправдание, что такими мы не родились. Нас такими сделали…
— Вас такими сделали!
— Нас, Валентина. Ты думаешь, что намного лучше меня? Да, я лишил жизни многих. А ты? Разве ты не работала на систему? Разве не пудрила мозги своим недоделанным комсомольцам? И репортажи с отчетно-выборных собраний не строчила? И отклики на очередную гениальную речь товарища Брежнева не выдавала? И про то, как бесконечно счастлива актриса М., нашедшая рабоче-крестьянские интонации в образе Пелагеи Ниловны, рецензии не писала? Так какая разница, где продавать свое тело — на панели или в меблированных номерах? Под пуховым одеялом или на грязной подстилке?
— Ты нашел удивительно удачное время для философского спора. Что ты хотел мне сказать, Мишин? Меня ждут.
— Я бы не хотел, Валя, чтобы мы расстались врагами.
— Какое это сейчас имеет значение? После всего, что случилось.
— Это имеет значение! — Витяня сделал ударение на «имеет». — Ты пока в эйфории. Ты еще не знаешь, что значит жить среди людей, которые говорят на другом языке, иначе едят, пьют, целуются, мечтают… Тебе пока неведомо чувство тоски пусть по говенной, неприкаянной, но родине. С тобой человек, которого ты любишь и который — это ж надо, в двадцатом веке — и такой сопливый романтизм! — поставил на кон ради тебя свою карьеру. И не в прогнившем насквозь КГБ, где люди сами себя пожирают, а в Фирме с большой буквы. Уж можешь мне поверить на слово, подруга, в этом я разбираюсь! И все же…
— Ну, Витяня?! — я подошла к разбитому окну и посмотрела вниз. Маленький «фольксваген» сердито фырчал, словно был недоволен моим отсутствием. — Я что-то не пойму тебя. Что ты хочешь сказать?
— Короче, Валентина… — Витяня тряхнул своей роскошной гривой. — Не считай меня своим врагом, ладно? Для меня это важно. Не спрашивай, почему. И знай: где бы я ни был, что бы со мной ни случилось, я всегда буду твоим доброжелателем. Мало ли что бывает на свете… Не хочу каркать, но мне кажется, у тебя еще будут проблемы. Они не простят тебе этого… — Витяня выразительно кивнул на Тополева и Аркадия. — Они вообще никогда не прощают. И здесь у нас с тобой похожая судьба…
— Зачем ты пугаешь меня, Мишин? — я взглянула в его холодные глаза, надеясь увидеть в них хоть искорку смеха или хотя бы иронии. Но Витяня был серьезен, как студент перед сдачей диплома. — Зачем тебе это сейчас, когда для меня все плохое уже позади, когда я могу наконец прийти в себя? Зачем, Витяня?
— Дура ты, Мальцева! — он пожал плечами и отступил, чтобы я могла пройти к двери. — Набитая дура! Хоть и отчаянная. Ступай, подруга, с миром. Будь счастлива со своим американцем. И запомни, как устав КПСС: когда имеешь дело с КГБ, любое, пусть даже самое пустяшное, — есть только одно место на земле, где фраза «все плохое для меня уже позади» корректна на сто процентов. Ты знаешь, какое это место, Мальцева?
— Нет.
— Морг…
34
Волендам. Автостоянка у отеля «Дам»
31 декабря 1977 года
— Ну что, поговорили? — Юджин, ждавший меня за рулем «фольксвагена», протянул, даже не перегибаясь через сиденье, свою длиннющую руку, распахнул дверцу, и я втиснулась в машину.
— Извини…
— Почему так долго?
— Ревнуешь?
— А я должен?
— А ты как думаешь?
— Я не думал об этом.
— А о чем ты думал?
— Он странный человек…
— Витяня?
Юджин кивнул.
— Который час?
Он отогнул рукав куртки и посмотрел на светящийся циферблат:
— Без двадцати двенадцать.
— Поедем?
— Еще минутку, Вэл, я хочу проверить кое-что…
Юджин скосил глаза в зеркальце заднего вида. Тускло освещенный подъезд отеля «Дам» выглядел мирно и безобидно, словно не здесь, не за этими темными стенами, всего несколько минут назад противно щелкали приглушенные пистолетные выстрелы, не здесь разбивались оконные стекла…
— Что он тебе сказал?
— Что у меня еще будут проблемы… — я отвечала автоматически, все еще ощущая какое-то внутреннее напряжение после разговора с Витяней.
— Тоже мне провидец, — хмыкнул Юджин, продолжая наблюдать за подъездом. — С таким же успехом можно было сообщить юноше, что вскоре он станет мужчиной.