— Любите грибы?
— Соленые? Под водочку? Обожаю!
— Лечитесь здесь от алкоголизма?
— А вы веселая дама.
— Еще обхохочетесь…
Домом оказалась типично деревенская хижина — плоская, бревенчатая, с узкими окнами и покосившимся крыльцом.
— Вот мы и дома, — Габен широко повел рукой, словно приглашая меня войти в районный дворец бракосочетаний. Не хватало только марша Мендельсона. — Добро пожаловать!
Внутри хижина представляла собой небольшую комнату с перегородкой, служившую, видимо, и столовой, и гостиной, и спальней. Несколько грубо сколоченных стульев, кровать, покрытая косматой шкурой, два разнокалиберных кресла у выложенного грубым булыжником камина… В этот пасторальный интерьер абсолютно не вписывался современный телефонный аппарат с кнопками вместо привычного диска, стоявший прямо на полу.
— Располагайтесь, Валентина Васильевна… — Габен усадил меня в кресло и направился к перегородке. — Через пару минут я вернусь…
Я с наслаждением вытянула ноги. Жестокие уроки последних дней должны были, как мне казалось, научить меня не расслабляться ни на секунду. Но в этой теплой, по-деревенски уютной хижине я вдруг почувствовала себя так хорошо, так безмятежно, что сама испугалась своего спокойствия. Мне даже почудилось, что сейчас из-за перегородки выйдет мама и спросит…
— Кушать будем?
От неожиданности я вздрогнула: Габен сосредоточенно нес огромный деревянный поднос, уставленный едой. Ловко подтолкнув к моим ногам низенький табурет, он поставил на него поднос, подтащил с другой стороны второе кресло, сел и, предвосхищая мои вопросы, решительно заявил:
— Попробуйте, на что способен мужчина, влачащий одинокое существование в глуши Кордильер. Если не понравится, я дам вам телефон и имя человека, которому вы, вернувшись домой, сможете позвонить и сказать все, что вы обо мне думаете. Договорились?
Я кивнула, поскольку после открывшегося моему взору гастрономического великолепия мне как-то сразу расхотелось разговаривать. Минут двадцать я ела все подряд: темно-коричневую фасоль с очень сладким почему-то картофелем, огромные куски вареного мяса, тонюсенькие, как блинчики, пирожки с рисом… Я обмакивала невероятно аппетитные, еще горячие лепешки в острейший соус, в котором была масса вкусовых ощущений, но ни одного из них я до этого никогда не испытывала…
Габен с умилением наблюдал за моим обжорством, и, судя по всему, был счастлив. Сам он почти не притронулся к еде.
— Все! — сказала я наконец. — Вы потрясающий кулинар… Кстати, как вас зовут?
— Думаю, про себя вы меня уже как-то назвали. Верно?
— Откуда вы знаете?
— Неважно. Так верно?
— Да.
— И как?
— Габен.
— Чудесно! Так и называйте меня впредь.
— Господи, опять!
— Что «опять»?
— Опять конспирация, тайны, КГБ…
— А вы что думали, Валентина Васильевна? Что вас перебросили сюда для поправки здоровья и сбора впечатлений о флоре и фауне Латинской Америки?
— Знаете, впечатлениями я уже сыта по горло.
— По собственной вине, не так ли?
— Габен, — спросила я как можно небрежнее, — а вас за что сослали в эти горы? Кому вы там не угодили?
— Журналистское расследование? — вопросом на вопрос ответил он.
— С чего вы взяли? Я уже забыла о своей профессии…
— И зря — она вам еще пригодится.
— Когда, а главное, в каком виде, хотела бы я знать? Интервью в постели с Джеральдом Фордом? Кстати, чем, интересно, закончились вчерашние выборы в Штатах?
— Валентина Васильевна, вы растрачиваете себя по мелочам, — спокойно ответил Габен, глядя куда-то мимо меня. — Вы по-прежнему играете, кокетничаете, суетитесь… Я понимаю, что, скорее всего, именно такой и должна быть ваша реакция. И все же, поверьте мне, это неразумно. Скажите, вы умеете плавать?
— В основном под водой. В виде вспученного трупа.
— Знаете, до тринадцати лет я тоже не умел. Потом пошел как-то с друзьями в бассейн и с разбегу, не думая о последствиях, сиганул с бортика в воду. А там было глубоко. Я извивался, как червь, барахтался, делал какие-то сумасшедшие круги… Вокруг меня было полно взрослых, но никому и в голову не приходило, что я тону. Думали, видимо: балуется мальчишка. А я уже задыхался. К счастью, кто-то сообразил, в чем дело, и меня вытащили. А потом один взрослый мужик сказал: «Никогда не суетись, мальчик. Чем больше будешь барахтаться, тем скорее пойдешь ко дну. Надо было расслабиться — и ты бы выплыл без всяких проблем». Это был хороший урок…
— Если я правильно поняла аллегорию, вы — тот мужчина, а я — мальчик?