— Вы правильно поняли, Валентина Васильевна. Хоть вы и не мальчик.
— Значит, сейчас я тону?
— Во всяком случае, близки к этому.
— А если расслаблюсь, то выплыву?
— Горячее.
— А как насчет обучения? Это все потерянное время, да? Мне не надо рассказывать, как держаться на воде, как двигать руками и ногами, меня можно просто столкнуть с бортика и смотреть, как я выплыву, если сумею расслабиться, не сопротивляться, не стремиться спасти свою жизнь?
— Верно.
— И я буду на поверхности?
— Да.
— Как дерьмо?
— Дерьмо не тонет в силу физических законов, а вы, Валентина Васильевна, — личность.
— После этого я должна отрапортовать: «Служу Советскому Союзу»?
— Вы и без рапорта служите ему.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
— Вы хотите сказать, что, обманывая себя и своих друзей, наблюдая за тем, как две гориллы с высшим образованием и знанием иностранных языков убивают людей так же естественно и смачно, как матерятся, что, кривляясь и фиглярствуя, проматывая деньги государства черт знает на что, я служу Советскому Союзу?
— Для столь образованной дамы вы выражаетесь на удивление вульгарно.
— Но достаточно ясно, чтобы получить ответ на свой вопрос.
— Да, вы служите именно ему.
— Тогда я действительно дерьмо, Габен. Точно такое же, как вы, ваши подчиненные и, по всей видимости, ваши начальники.
— Вы не знаете меня, не знаете этих людей, не знаете нашу жизнь… Стоит ли так категорично? Вы настроены против нас, я понимаю. У вас кессонная болезнь интеллигента — всех вас, из-за этого плешивого дурака Хрущева, слишком стремительно и бездумно перевели из состояния абсолютного неведения в атмосферу относительной информированности. Да, вы действительно дерьмо, как, впрочем, и все интеллигентское сословие. Это не оскорбление, право… — Габен прочертил в воздухе какую-то замысловатую линию, словно расписался на невидимом документе. — Это диагноз.
— Следовательно, вы, Габен, абсолютно здоровый человек?
— Что вы имеете в виду?
— Иммунитет против заболевания интеллигентностью.
— Валентина Васильевна, боюсь, мы говорим на разных языках и ни до чего путного не договоримся. Если я вас чем-то обидел, простите.
— Да что вы! Разве я способна на столь убогие рефлексы?
— Просто я очень не люблю категоричность. В любых проявлениях.
— Да ну?! — я всплеснула руками. — Ну конечно! Люди, отвечающие на приказ начальства «Есть!» или «Так точно!», — самые ярые враги категоричности.
— Приказ — это сформулированная идея, сгусток мысли, а не декадентские измышления о природе бытия и духовных ценностях. Кроме того, в нашей системе солдафонство не поощряется.
— Хорошо, скажу иначе: мне кажется, мне сдается, мне мнится, мне представляется, что все вы, занимающиеся тем, что я видела там, за этой проклятой тропинкой… так вот, все вы…
— И вы в том числе.
— Да, и я тоже, вы правы, Габен. Так вот, все мы и есть дерьмо. Такая формулировка вас устраивает?
— А вас?
— Нет, конечно!
— Так в чем же дело? Почему вы ломитесь в открытые двери? Может, разберемся спокойно, а? Расслабьтесь. Вы еще молоды, хороши собой, умны и даже остроумны. Такое сочетание нечасто встречается. Да, вы действительно угодили в сложную ситуацию. Так по-вашему. По мне же, все это абсолютно естественно: идет игра со своими правилами, со своими профессионалами и любителями. Можно сорвать куш, а можно и пролететь. Так получилось, что вы сели за один стол с профессиональными игроками…
— С шулерами! И не я села, а меня посадили!
— Вы сели сами, не надо спорить.
— Мне не нравится такая игра.
— Вы думаете, мне она нравится?
— Теперь уже кокетничаете вы, Габен. Конечно, нравится. Вы буквально тащитесь от своего суперменства, от своей посвященности в чужие тайны, от силы и агрессивности своей ужасной организации…
— Вы неправы. На войне как на войне. Думаете, ЦРУ чем-то от нас отличается? Иначе мыслят, иначе действуют или имеют иные моральные ценности?
— Не знаю…
В который раз мне вспомнился эпизод на крыше, лицо того парня в очках. Что бы он сделал со мной, не отвлеки его бровастый? Расстрелял в упор? Сбросил бы с крыши, как надоевшую кошку?
— О чем вы задумались, Валентина Васильевна?
— Скажите, эта беседа у камина, это ангельское терпение — я же понимаю, что доставила вам массу хлопот, — что это такое? Санкционированное вашим начальством мероприятие по охмурению нового агента, приступ неконтролируемой симпатии к приятной собеседнице или разговор в пользу бедных?