— А Юджин?
— Оп! — Уолш взглянул на Юджина и вдруг совершенно неожиданно, как-то по-мальчишески, подмигнул своему подчиненному. — Это важный вопрос. Будьте так любезны, мисс Мальцева, об этом господине рассказывайте подробно, обстоятельно, не упуская ничего, даже его попыток ухаживать за вами. Надеюсь, он делал это достаточно корректно?
— Настолько корректно, что только в вашем кабинете я узнала о самом факте ухаживаний.
— Прекрасно! — казалось, Уолш по-настоящему доволен. — Служба господина Андропова должна как следует познакомиться с этим джентльменом.
— Зачем? — я представила себе Юджина в теплой компании Витяни и Андрея, и меня передернуло.
— А затем, мисс Мальцева, что Юджин будет вашим связным. Так что не лейте слез перед расставанием: скоро вы увидите этого джентльмена в Москве…
Часть вторая
1
Буэнос-Айрес. Гостиница «Плаза»
11 декабря 1977 года
Итак, вновь «Плаза».
Мой номер сверкал чистотой. Я бы даже сказала, что он блистал моим отсутствием. Ощущение было такое, словно сутки назад здесь состоялась тихая, очень пристойная гражданская панихида, после которой несколько мужчин в черных костюмах бесшумно вынесли гроб и плотно прикрыли за собой дверь.
Я стояла посреди гостиной и плакала. Можете представить себе, до какого состояния дошли мои нервы, если один вид этого пустого гостиничного номера на краю света напомнил мне родной дом так остро и щемяще, что слезы полились в два ручья. Правильнее было бы сказать, что я не плакала, а ревела. Как бесплодная, душевно травмированная, измученная слепнями и маститом корова, которую наконец привели в дальний, отгороженный от мира хлев и позволили медленно умирать от пустоты и никчемности дальнейшего существования.
Словно в противовес моим похоронным мыслям, телефонный аппарат исторг из своих пластмассовых глубин что-то бравурно-оперное.
Корова кому-то понадобилась.
— Да?
— Валентина Васильевна?
О, Господи, как я отвыкла от этих добротных участливых интонаций, подернутых легкой вельможной брезгливостью!
— А кто же еще, черт подери!
— Приятно слышать вас в хорошем настроении. С вами говорит Афанасьев. Юрий Григорьевич Афанасьев, атташе советского посольства по культуре…
— Чему обязана?
— Я сейчас внизу, в холле. Если позволите, я поднимусь к вам: необходимо обговорить некоторые оргвопросы…
— Будем только обговаривать или что-то организуем?
— Так я могу подняться, Валентина Васильевна? — как и все кагэбэшники, атташе по культуре шел к цели кратчайшим путем, игнорируя ненужные детали.
— А вы уверены, что в этом визите есть необходимость?
— Спасибо, я поднимаюсь…
В трубке ритмично замурлыкали отбойные гудки.
— Еб твою мать!!! — заорала я в трубку, после чего пнула ни в чем не повинный стул, почувствовала резкую боль в лодыжке и в изнеможении плюхнулась в кресло.
«Никому никогда не верь…»
«Дай мне возможность спасти тебя…»
«Они подставили ее нам, как наживку…»
«Я позвонил маме в Висконсин…»
«Спасибо, я поднимаюсь…»
— А вы прекрасно выглядите, Валентина Васильевна!
Передо мной стояло то, что, по всей видимости, и было атташе по культуре — довольно приятной наружности немолодой мужчина в элегантном светлом костюме и с обветренным лицом директора сибирского леспромхоза, возведенного за ударные показатели в ранг дипломата.
— А я не должна была?
— Перейдем к делу… — Афанасьев вынул из внутреннего кармана пиджака узкий продолговатый конверт без марок и аккуратно положил его на журнальный столик. — Здесь билет на самолет, деньги и прочее. Жаль, конечно, что вы так и не смогли присутствовать на завершающих заседаниях симпозиума. Поверьте, было очень интересно. Впрочем, вы еще молоды, успеете наверстать…
— Когда я лечу?
— Завтра, в 15.00, Валентина Васильевна. Самолет бельгийский. Авиакомпания «Сабена». До аэропорта вас довезет посольская машина. Она будет ждать у отеля ровно в час. Летите до Парижа. Я связался с нашими коллегами во Франции, они вас встретят…
— Зачем?
— Ну, ведь нужно где-нибудь переждать шесть часов до московского рейса.
— Понятно.
— Вот и все, товарищ Мальцева, — Афанасьев, который так и не присел, невыразительно улыбнулся.