— Стоило ли вам утруждать себя, товарищ атташе? Вы могли бы послать с этим конвертом курьера или просто оставить его у портье.
— Стоило, Валентина Васильевна, — Афанасьев улыбнулся еще раз, исчерпав этим, видимо, дневную норму положительных эмоций. — Мне очень хотелось познакомиться с вами лично.
— Вы не сочтете меня невежливой, если я все-таки поинтересуюсь, зачем вам это?
— Из чистого любопытства, Валентина Васильевна. Кто знает, когда еще встретимся?.. Всего вам доброго и счастливого пути на Родину!
Часы показывали два часа дня.
Спать не хотелось. Думать уже не было сил. Мысль о еде вызывала тошноту. После странного визита атташе по культуре я отправилась в ванную, где мыла и оттирала себя, как валютная шлюха, согрешившая по пьянке с беглым пациентом кожвендиспансера. Затем я во второй раз за всю командировку использовала кипятильник и выпила кофе, хотя после забот Вирджила вкус быстрорастворимого варева показался мне отвратительным. Потом тупо рассматривала людей, копошившихся на авениде Флорида, затем решила покрасить ногти, покрасила, как всегда, плохо и, тихо матерясь, смыла это безобразие ацетоном…
Я представила себе, как сажусь в самолет и лечу, приближая с каждым часом встречу с домом, с мамой. Странно, но эти мысли не вызывали в душе радостного чувства. Наверное, в тот момент я просто не хотела признаться себе, что возвращение в Москву меня не просто не радует — пугает. А что, собственно, ждало меня там? Снова страх, снова беседы на Лубянке, ложь, жонглирование словами, допросы, допросы, допросы, а после них — двойная жизнь. С коллегами. С моим ненаглядным редактором. С собой. С мамой…
Ожил телефон.
— Да!
— Сеньора Мальцефф?
— Си.
— Вы говорите по-испански?
— Лучше по-французски.
— Bien! Как долго вы собираетесь прожить у нас?
— Увы, мсье, завтра я улетаю.
— Жаль. В таком случае, если вас не затруднит, спуститесь вниз. Вам необходимо оплатить счет за проживание и услуги.
— Да, конечно, — пробормотала я…
В огромном мраморном холле «Плазы» бурлила настоящая, невыдуманная жизнь. А может, мне это только казалось и все эти люди не просто ходили, разговаривали, смеялись, задавали вопросы, а выполняли стратегический план, навязанный им чьей-то злобной волей. Поняв, что моя подозрительность превращается в манию, я остановилась посреди холла и закрыла глаза. Бурлившая и клокотавшая вокруг меня вакханалия веселого фланирования, спонтанных покупок, беззаботного галдежа и нерегулируемого поглощения сэндвичей, пирожных и напитков в барах и кафетериях, врезанных, как соты, в величественные стены холла, настолько захватывала, что у меня возникло острое желание смешаться с этой шумной толпой туристов и местных бездельников, поставить где-нибудь в углу раскладушку и остаться здесь навсегда, ни о чем не думая, никого не подозревая, ни перед кем не отчитываясь. Впрочем, желание это скоро улетучилось. Я подошла к конторке, сработанной минимум сто лет назад из мореного дуба, и обратилась к молоденькой служащей — единственной представительнице слабого пола среди четырех солидных мужиков в темных костюмах. Ее роскошные темные волосы украшал затейливый костяной гребень, и она была похожа на молоденькую Кармен.
— Я хотела бы оплатить счет.
— Ваша фамилия, мадам?
— Мальцева. Валентина Мальцева…
Как пианистка-виртуоз, Кармен пробежала пальцами правой руки по стопке карточек, ловко вытащила одну, бросила на нее быстрый взгляд и подняла изящную головку:
— Вот, мадам. Пройдите, пожалуйста, в эту комнату, — она кивнула на дверь за конторкой.
Я взяла глянцевитую карточку и постучала в дверь.
— Си! — откликнулся на мой стук мужской голос.
Я вошла в полутемный кабинет, обставленный роскошной старинной мебелью. Улыбающееся лицо его хозяина бросило меня в жар.
— Добрый день, мисс Мальцева! — несмотря на самодовольное выражение лица, Юджин выглядел усталым.
— Ты мне не говорил, что подрабатываешь в отеле.
— Ради тебя я готов подрабатывать где угодно.
— Что-то случилось?
— Если не считать твоего предстоящего отъезда, то ничего особенного.
— Мы бы могли подняться ко мне в номер и отпраздновать это событие.
— Нет, Вэл. Во-первых, праздновать нечего. А во-вторых, нас не должны видеть вместе.
— Ты неважно выглядишь.
— Зато ты просто цветешь.
— Так это тебе я должна заплатить за номер?
— Я уже все оплатил. И даже поставил твою подпись.
— Подделал?
— Подделал.
— Ты ведешь себя, как грузин.