— Один шанс они нам все-таки дали, — негромко заметил Пржесмицкий и закурил.
— Всего один? — робко спросила я.
— Какой? — выдохнул Вшола.
Водитель, как я и ожидала, промолчал.
— Они едут впереди.
— Ну и что? — Вшола пожал плечами. — Они же следят за каждым нашим движением. Полог откинут, пять стволов держат нас на мушке. Ты думаешь, тот хорунжий — законченный болван? Он просто перестраховщик. Возьми чуть в сторону, и они откроют огонь без предупреждения. Хочешь попробовать или поверишь на слово?..
— Из тебя вышел бы отличный гид, — усмехнулся Пржесмицкий. — Что видишь, то и описываешь…
Он тычком загасил сигарету в пепельнице и, не оборачиваясь, сказал:
— Вэл, постарайтесь незаметно исчезнуть из поля зрения автоматчиков.
— Я не ведьма! — огрызнулась я, чувствуя, как до предела натягиваются струны нервов. — И в окно вылететь не могу!
— Разумеется, вы не ведьма! — неожиданно мягко сказал Пржесмицкий. — Вы — очаровательная женщина, которую просто утомила длинная и сопряженная с нервотрепкой дорога. Вам хочется прилечь. Откиньтесь на спинку, пожалуйста…
Я молча повиновалась.
— Удобно?
— Как в гробу.
— Прекрасно! Это именно то ощущение, на которое я рассчитывал…
— Мы что, проводим генеральную репетицию собственных похорон? — не понимая, чего он добивается, я распсиховалась. — Тогда почему вы решили начать с меня?
— Вэл, если мне не изменяет память, у вас довольно длинные руки… — продолжал Пржесмицкий, не обращая никакого внимания на мои выпады.
— На что вы намекаете?
— Только на сантиметры. Какая из ваших рук в данный момент ближе к полу?
— П-правая, — тихо призналась я, смекнув наконец, в чем дело.
— Прекрасно, Вэл! Тогда попробуйте вашей правой ручкой оторвать от пола резиновый коврик…
— Он что, прибит гвоздями?
— Мы это обсудим потом, Вэл. А пока вы только попробуйте…
Чтобы не изменить позу откинувшейся на спинку сиденья утомленной дамы, я должна была действовать указательным и средним пальцами левой руки. А их сил явно не хватало для эффективной борьбы с клеем неизвестного мне производства. Коврик не хотел поддаваться.
— Не могу! — простонала я. — Чем вы его клеили, мать вашу?!
— Оставьте в покое мою мать, — голосом психиатра, отвлекающего пациента от попытки выброситься в окно, произнес Пржесмицкий. — Попытайтесь. Это очень важно. Считайте, что от этого зависит все. Ну!..
Обламывая ногти, я предприняла отчаянную попытку подкопаться под коврик и через несколько секунд почувствовала, что он понемногу отходит. Еще пара движений, резкая боль от едва не сломанного ногтя на указательном пальце — и угол коврика отстал от пола.
— Все! — выдохнула я. — Это стоило мне двух сломанных ногтей…
— Я оплачу вам услуги маникюрши, — не оборачиваясь, кивнул Пржесмицкий. — Теперь действуйте ногой. Носком туфли попытайтесь отогнуть коврик от пола как можно дальше!
Когда я выполнила и эту инструкцию, причем настолько успешно, что, перегнувшись, коврик как бы сложился вдвое, то увидела днище машины, в котором было утоплено нечто продолговатое, обернутое грязным тряпьем…
— Видите? — спросил Пржесмицкий, по-прежнему не отрывавший взгляда от «газика».
— Да, хотя и не понимаю, что это такое.
— Неважно, Вэл. Подденьте эту трубу носком вашего сапога, чтобы она вышла из пазов.
— Мои сапоги не железные! — проворчала я.
— Мои нервы — тоже! — с угрожающей интонацией сообщил Пржесмицкий. — Действуйте, черт побери! У нас почти нет времени!..
Теперь пришла очередь ломать пальцы на правой ноге. По мере того как я выковыривала (не уверена, что этот глагол хоть как-то можно соотнести с моими движениями) неизвестный предмет из пазов, он все больше и больше напоминал мне студенческий тубус для чертежей. Когда же он наконец встал перпендикулярно полу, я сообразила, зачем мучилась.
Это был гранатомет.
Совершив ужасное открытие, я онемела.
Тем временем удивительную гибкость стал демонстрировать Вшола. Он зацепил гранатомет левой ногой, ловко перебросил его к себе на колени, засунул руку куда-то под сиденье машины, извлек оттуда остроносую, противного зеленого цвета гранату и неуловимым движением утопил ее в хромированном жерле трубы.