— А что, нельзя? Запрещено Гаагской конвенцией?
— Но зачем, объясни?!
— Ничего я тебе не намерен объяснять, — буркнул Витяня, продолжая дымить сигаретой. — Сиди тихо и не дергайся. Все идет по плану. По моему плану…
— Болван! — крикнула я, чувствуя, как слезы хлынули в два ручья, и ненавидя за это весь мир и себя в первую очередь. — Ты уверен, что таким образом добьешься у них прощения? Уберут и тебя и меня. Неужели ты думаешь, иуда, что твои мясники по достоинству оценят этот тимуровский поступок и дадут тебе спокойно подохнуть от старости?..
— Мальцева, ты меня утомила! — беззлобно отрезал Витяня. — Заткнись и дай сосредоточиться…
В коридоре дробно зацокали подковы солдатских сапог.
— Ты не умрешь своей смертью, Витяня, — прошептала я, чувствуя, как слезы заползают под жесткий шейный корсет. — Это единственное, в чем я уверена…
— Мы оба не умрем своей смертью, подруга, — тихо откликнулся он. — Такая уж у нас, у русских, судьба. «Интернационал» помнишь? То-то…
Дверь купе с уже привычным скрежетом отлетела в сторону, и в полуосвещенный тесный куб купе ввалились сразу три человека. Первый — в черном пальто и шляпе, низко надвинутой на глаза, сразу присел на мою полку, оставив в дверном проеме в качестве живого заслона двух дюжих солдат с автоматами на груди.
— Проверка документов!.. — по-польски начал он, и в этот момент его взгляд остановился на моем пистолете, одиноко лежащем на столике. Реакция штатского была мгновенной: он выхватил из-за пазухи пистолет и, переводя ствол с меня на Витяню и обратно, заорал:
— Руки! Всем — руки за голову!!!
Почти одновременно оба солдата, как по команде, с синхронностью караула у кремлевской стены направили на нас стволы автоматов.
— Чего шумишь, начальник? — Витяня заговорил по-польски с непосредственностью коренного варшавянина. Он сел и оперся обеими руками на колени. — А ну-ка убери свою пушку, дубина! Слышишь? Убери немедленно, а то потом будешь всю жизнь жалеть…
— Кто такой? — выдохнул штатский, не отводя от Витяни пистолет.
— Подполковник Виктор Мишин. Первое управление КГБ СССР. Можешь взять мое удостоверение в нагрудном кармане пиджака. Ну, не бойся…
Штатский аккуратно, словно боясь подвоха, взял со стола разряженный пистолет, осмотрел его и сунул во внутренний карман. Потом кивнул одному из солдат. Тот с опаской подошел к Витяне, двумя пальцами выудил из нагрудного кармана красную книжечку и передал ее старшему. Штатский буквально впился в титульный лист удостоверения, перелистнул страничку, потом, уже в некотором замешательстве, вопросительно уставился на Витяню:
— Видите ли, пан… Мне приказано по всем вопросам немедленно докладывать начальству.
— Кем приказано?
— А не твое дело! — отрезал штатский, но чувствовалось, что он трусит.
— Послушай, ты, жопа конфедератская, — уже по-русски нарочито мягко проговорил Витяня, буквально впиваясь своими тигриными глазами в штатского. — То, что я сейчас скажу, предназначается только тебе, поскольку долболомы твои здесь ни при чем. Так вот, если ты, тварюга, сию же минуту не обеспечишь мне машину для экстренного конвоирования арестованной и надежную охрану для сопровождения, за твою голову даже ваш засратый Герек гроша ломаного не даст! Я тебя собственными руками в расход пущу, а потроха утоплю в выгребной яме! Понял, сука филерская, или перевести на польский?
— Понял, пан, — тихо отозвался штатский. — Но…
— Понял — выполняй! Солдат оставь здесь, пусть приглядывают за этой. Дуй на станцию, и чтоб машина была немедленно!
— Мне нужно доложить…
— Кому доложить, говно?! — завопил Витяня так, что на шее у него вздулись вены. — Кому и что ты будешь докладывать?! Идет секретная операция Первого разведуправления КГБ СССР, пшек проклятый! На чужой территории! Понимаешь, говнюк, се-крет-на-я?! Ты что же хочешь, падла, чтобы о ней жандармерия всех ваших сраных воеводств трепалась?! Или чтоб ваша пархатая «Трибуна люду» на первой полосе об этом сообщила?! Марш за машиной! И никому ни слова! Никому! Связью не пользоваться! За невыполнение — расстрел! Бегом!..
Штатский вскочил, собираясь сорваться с места, но Витяня окликнул его:
— Эй!
— Что? — полуобернулся поляк.
— Пистолет-то верни, дура! Это ж ее оружие! Вещдок!
Штатский что-то буркнул себе под нос, протянул Витяне пистолет и исчез…
Несмотря на то что инициатива перешла в руки Мишина, оба солдата по-прежнему настороженно следили за нами. Видимо, по-русски они почти не понимали, однако сообразили, что происходит нечто важное и, не получив соответствующих инструкций от старшего (тот так торопился, что, по-моему, просто не успел подумать об этом), держали меня и Витяню на мушке. То есть вели себя абсолютно логично.