Я давно заметил, что иностранцы, особенно японцы, гораздо легче поддаются воздействию советской пропаганды, чем советские люди. Очевидно, они попросту не могут представить себе масштаб лжи, которая существует в нашей стране.
Помню, как в далеком уже 1975 году, стажируясь в университете Токай, я разговорился со студентами-русистами, только что возвратившимися из поездки в СССР, где они слушали лекции в Московском университете.
Почему-то особенно понравилось им в СССР мясо, хотя нехватка его ощущалась в нашей стране повсюду.
— У вас мясо хорошее, жесткое, потому что коровы много гуляют, двигаются, — говорили они, — а наше японское мясо плохое, мягкое, потому что у нас нет таких обширных пастбищ и коровы почти все время стоят на месте…
— Зато у вас в Японии мясо всегда и везде можно купить, — не выдержал я, — а у нас в СССР оно продается всего в трех городах, Москве, Ленинграде и Киеве, где бывает много иностранцев. Во всех остальных городах мясо появляется в магазинах раз в несколько месяцев, и его тотчас раскупают, как редкий деликатес. В маленьких городках и деревнях его пе бывает в продаже вовсе, причем в течение полувека, с 1928 года, когда коммунисты насильно насаждали колхозы и уничтожили больше половины поголовья российского скота!., Находясь в Москве, замечали ли вы, какие низкорослые и щуплые советские солдаты? Эти уроженцы дальних деревень в большинстве своем почти вовсе не ели в детстве мяса, поскольку его просто не было!..
Японские студенты недоверчиво взирали на меня. В их взглядах я прочитал еще и укор!
«Как может советский человек так поносить свою родную страну!» — словно говорили они.
— Должно быть, ты врешь! — сказал один из них, подумав. — Не может быть, чтобы великая держава, имеющая такой мощный военный потенциал, была не в состоянии решить простую проблему с мясом!..
Может, в том-то и дело, что может! В этом и заключается сущность тоталитарного социалистического государства: сверхмилитаризация за счет урезания самых элементарных потребностей людей, что успешно маскируется с помощью массированной лживой пропаганды. Но многим иностранцам почему-то больше нравится верить советской пропаганде, нежели смотреть в глаза правде…
Обед заканчивался, и хозяин-сумоист принес нам по блюдечку свежей клубники. Тогда я набрался смелости и спросил как бы в шутку:
— А зачем в Японии надо строить социализм? Ведь здесь уже и сейчас так много клубники!..
К. оторопело посмотрел на меня: такой аполитичный, с буржуазным душком вопрос в устах советского журналиста и коммуниста явно показался ему неуместным.
— При социализме еще больше клубники будет! — убежденно воскликнул он, отправляя в рот очередную ягоду.
Я не мог сдержать смех и чуть не подавился. Ведь после социалистической революции в СССР первой исчезла из потребления именно клубника, которую простой народ считал барской ягодой.
Клубнику в СССР нельзя было купить никогда и нигде, только раз в год, в июле, она появлялась на рынке на неделю-другую и вскоре исчезала.
Я снова налил К. сакэ, а себе — моего любимого пива «Саппоро». Со стороны могло показаться, что за ресторанным столиком сидят два приятеля, на самом же деле я с трудом сдерживал обуревавший меня гнев.
Ведь именно такие прекраснодушные интеллигенты, социалисты-марксисты, пришли к власти в нашей стране во главе с Лениным. Они так же искренне верили в идею социализма, а тех, кто думал иначе, вразумляли сначала задушевным словом, потом строгим окриком и, наконец, — концлагерями и пытками. Бог наказал их при жизни, и они сами же пали первыми жертвами сталинских репрессий. Но экономическая теория твердолобых коммунистов, которых возглавлял Сталин, абсолютно ничем не отличалась от той, что исповедовали социалисты. Она и довела нашу богатую Россию до нищеты.
Время встречи подходило к концу: по правилам КГБ она не может продолжаться более трех часов. После этого в резидентуре раздается сигнал тревоги: либо разведчика похитили, либо, что более вероятно, он сам убежал к американцам…
Поэтому я решил наконец затронуть и несколько шпионских вопросов.
— Скажите, почему вы занялись изучением военных проблем? — спросил я у К.
— Чтобы разоблачить японский милитаризм! — гордо ответил он. — Подумать только, наши военные расходы скоро превысят один процент валового национального продукта!..
«Но у нас-то на них уходят едва ли не все сто! Армия считается высшим приоритетом государства, чего никак нельзя сказать о Японии», — подумал я, но, чтобы не испугать К., выразил свою мысль мягче: