– Теперь у тебя тоже есть мечта, – тихо сказал василёк.
– Да, теперь у меня есть мечта, – прошептал Чаки.
– Расскажи, а как у вас там, в городе?
– После семнадцати лет тебе доступны все удовольствия.
– Это как?
– Всё, что ты только можешь пожелать.
– Но это же здорово!
– Это печально. В этой вседозволенности нет свободы. Только наслаждения и ничего больше. Со временем это превращает нас в пустые сосуды, в которых нет души. Нам запрещено думать, стремится к чему-либо, мечтать… Нам запрещено даже любить.
– Подожди! А кто вам может запретить?
– Он следит за каждым нашим шагом, за каждым действием. Наверное, он следит даже за нашими мыслями.
– Кто? Кто?!!
– Киберро. Город.
Карл нашёл внука спящим на куче мусора. Он лежал, подложив руки под голову, и что-то шептал. Дед осторожно поднял его и отнёс к костру.
– Где он был? – спросила Мила.
– Я не знаю, где он был, – ответил старик, – и где он сейчас.
– Он ведь просто спит, – удивилась крыса.
– Нет, он не спит. Он где-то.
– Ты когда-нибудь слышал, как шелестят листья на ветру?
– На свалке нет деревьев.
– А в городе не бывает ветра.
Чаки открыл глаза и увидел Карла и Милу. Дедушка с крысой сидели напротив него, рядом лежали игральные карты, в которые они, по всей видимости, играли в ожидании его пробуждения. Мила явно выигрывала: рядом с ней лежала целая куча сушёных лягушачьих голов, в то время как у Карла оставалось всего две.
– Где ты бы? – спросил Карл.
– Я спал, – ответил Чаки.
Дед улыбнулся и показал свои карты Миле:
– Ты всё равно выиграла, так что забирай!
Довольная крыса взяла две последние головы и принялась складывать выигрыш в мешок, а Карл подошёл к Чаки и, погладив его по голове, сказал:
– Я знаю, что ты спал, ведь я сам нашёл тебя и принёс сюда. Ты что-то шептал во сне.
– Да, – признался мальчик, – я разговаривал с ней.
– С кем?
– Скажи ему, – тихо прошептал василёк.
– Я не знаю, как её зовут, – сказал Чаки, – я даже не видел её во сне. Мы словно лежали рядом на траве, мягкой, знаешь, такой мягкой и зелёной. Всё вокруг нас было залито сияющим солнечным светом, а мы лежали и разговаривали.
– О чём? – спросил Карл.
– О Киберро. О городе.
– Ничего себе! – присвистнула Мила. – И что же она тебе сказала?
– Он управляет ими.
– Кем?
– Теми, кто в нём живёт.
Мила замахала лапками и, смеясь, повалилась на спину.
– Ой, не смешите меня! – повизгивала она. – Как город может управлять кем-то? Это всё равно, что сказать, что нами управляет эта свалка, а грибниками правят грибы! Ой, уморил! Ой, уморил! Да, странные тебе сны снятся, Чаки!
Карл, заметив, как обиженно поджал губы Чаки, крикнул:
– Цыц! Мила, тебе что, самой никогда не снились странные сны?
Крыса резко замолчала, села и испуганно посмотрела на старика.
– А ты откуда знаешь?
– Просто спросил.
– Так, так, так, так, так, – почёсывая голову, протараторила Мила, – я никому об этом не рассказывала, ты мысли читать не умеешь. Точно не умеешь? – с подозрением посмотрев на старика, спросила она.
– Нет, иначе я бы знал не только это, – улыбнулся Карл.
– Значит, ты и в самом деле догадался, – решила Мила.
– Да что тебе снилось-то? – не выдержав, выкрикнул Чаки.
Крыса исподлобья глянула на мальчика и спросила:
– Смеяться не будете?
Карл и Чаки отрицательно мотнули головами и Мила начала рассказывать:
– Мне этот сон снился очень много раз. Каждый раз один и тот же. Я проверяю запасы, ложусь спать и снится мне, что я стою на берегу ручья.
– Нашего? Грязноструйки? – спросил Чаки.
– Не перебивай, – недовольно сказала Мила, а Карл легонько шлёпнул мальчика по лохматому затылку. – Нет, не нашего. Он чистый, прозрачный, солнце играет в воде, а на дне видно каждый камешек, каждую маленькую букашку. Камушки красивые, разноцветные, вода холодная. Странно, почему я её никогда не пробовала? Я перехожу через ручей босыми лапами и попадаю в лес, а там светит солнце, поют птицы, трава зелёная и мне так хорошо. Я сажусь к тёплому стволу, закрываю глаза, между пальцами бегают какие-то букашки. Птицы поют, солнышко светит и мне так хорошо! А потом я просыпаюсь в своей норе, тёмной и грязной и сердце щемит от тоски. Самое плохое в этом сне то, что он кончается…
Миле на кончик носа села маленькая чёрная бабочка, но она, казалось, даже не замечала этого и тупо смотрела перед собой.
– И об этом ты стеснялась рассказывать? – спросил Карл.
– А? Что? – словно очнувшись, встрепенулась крыса, спугнув бабочку, которая, взмахнув угольно-чёрными крылышками, печально улетела в сторону города. – Да, то есть, нет! Да не знаю я! Понимаешь, я вся такая дерзкая, вредная, а тут такие сны.