Глава 4
Вы, поди, уже думаете, будто все просекли? Мою логическую дилемму? Пробел в доводах? Временный паралич рационального мышления? Мой… э-э-э… затор в ясности сознания?
Плохо выразился. Забудем последнюю фразу.
Так или иначе, без разницы, отметили вы или нет, – в моих умствованиях есть-таки протечка. Я провозгласил себя вруном. Откровенным, бесхитростным и бескорыстным!
И вот после такого-то заявления я приступил к правдивому повествованию о своей жизни. Спрашивается, какая может быть вера подобной истории? Ее рассказывает лгунишка, значит там все вранье? А как вам еще такое: если я всегда лгу, значит ложным было и утверждение, что я лжец?
Ну, поняли, что́ я имел в виду, говоря о параличе рационального мышления? Дайте-ка поясню. Я был лжецом. И бо́льшая часть моей жизни – сплошная выдумка. Геройские подвиги, сделавшие мое имя известным, мой образ жизни, слава, которой я наслаждался… Ложь, ложь, ложь!
А вот то, что я вам излагаю на этих страницах, – голые факты. Таким образом, я подтверждаю свою сущность лжеца, рассказывая правду… конечно, подмешивая в нее кое-какие выдумки, на которые я собираюсь обращать ваше внимание. Пусть они станут убедительными примерами, доказательством истины, состоящей в том, что я – врун.
Ну как? Дошло?
В общем, меня сбросило с матраса и впечатало в стеклянную стену – «Драконаут» вздрогнул, уворачиваясь от разрыва, еще видимого в темноте за наружной стеной. Кажется, наш корабль не получил повреждений, но это было близко!
Я потер руками голову, просыпаясь. Потом тихо выругался и на четвереньках устремился к двери. В этот момент «Драконаут» вновь мощно качнулся, вильнув вправо. Меня швырнуло на пол, а совсем рядом с прозрачным боком воздушного судна пронеслась огнедышащая ракета. Оставив за собой хвост дыма и пламени, она ушла вдаль и там взорвалась.
Я начал подниматься как раз вовремя, чтобы заметить еще силуэт, промчавшийся мимо «Драконаута». И это не был новый снаряд – я успел различить ревущие двигатели и опознать нечто пугающее, похожее на истребитель «F-15»[6].
– Вот же битые стекляшки, – вырвалось у меня.
Кое-как заставив себя встать, я вытащил свои линзы окулятора. Насадил их на переносицу и помчался в рубку.
Я ввалился туда в тот момент, когда Бастилия указала рукой и завопила:
– Слева! Маневрируй!
Лицо Австралии было покрыто потом. Она заложила поворот, уводя «Драконаут» с курса налетающего истребителя. Я еле устоял на ногах, но от очередного выстрела наш корабль благополучно ушел.
Я застонал, тряся головой. Каз стоял на одном из кресел, опираясь на панель управления, и смотрел в противоположный глаз дракона.
– Вот это я понимаю! – вопил коротышка. – Давненько же никто по мне ракетами не пулял!
Бастилия недовольно зыркнула на него. Потом оглянулась на меня – я подскочил к ней и схватился за спинку кресла, чтобы не упасть.
Где-то впереди истребитель выпустил еще ракету.
Я сосредоточился, пытаясь задействовать свой талант и удаленно сломать самолет примерно так же, как ломал пистолеты.
Ничего не произошло.
Австралия очень вовремя заставила «Драконаут» извернуться. Мои руки соскользнули, я полетел вбок, оторвавшись от кресла. Вот что получается, когда все делают из стекла. За него поди удержись!
Бастилия смогла устоять, но на ней были ее линзы воина, повышающие физические возможности. Каз никакими линзами не пользовался, но у него, кажется, чувство равновесия и так было превыше всяких похвал.
Я вновь сжал ладонями голову – очередная ракета бабахнула где-то поодаль.
– Как такое возможно? – сказал я. – У реактивного аппарата столько движущихся частей, мой талант обязан был влегкую его разнести!
Бастилия покосилась на меня, мотнув головой:
– Ракеты стеклянные, Алькатрас…
– И я никогда ничего подобного не видала, – через плечо подтвердила Австралия, не переставая следить за тлеющим следом истребителя. – Эта машина сделана без применения технологий тихоземцев… по крайней мере, не полностью. Гибрид какой-то, насколько я поняла. Какие-то части корпуса металлические, другие – явно стеклянные…
Бастилия протянула мне руку, помогая подняться.
– Ух ты… березовой ему каши! – выругался Каз, указывая рукой на самолет.
Я прищурился, вцепившись в кресло. Истребитель накренился и с разворота начал новый заход. Казалось, он более маневренный и точный в управлении, чем обычный боевой самолет. Когда он взял курс на «Драконаут», его кабина начала светиться.
Нет, не вся целиком. Лишь стеклянный фонарь. Я недоуменно нахмурился. Похоже, мои друзья также пребывали в растерянности.